Книга Естественный отбор, страница 64 – Александр Звягинцев

Из ванной раздались истошные вопли мальчишки.

— Во-о, а у меня не орал, — отыгрался Засечный.

— Ты ж его не мыл, а лишь мочалкой елозил, — не остался в долгу Скиф. — Там материнская рука нужна.

— Кто бы разбирался, — огрызнулся Засечный. — Ты еще сроду дитя в руках не держал.

— Зато ты у нас в яслях работал…

— В яслях не яслях, а сопли вытирать приходилось.

Боясь простудить мальчишку, на ночь форточку открывать не стали. Наутро от трех мужиков в комнате стоял такой казарменный дух, что Аня с непривычки поморщилась. С нею простились коротко. Скиф — с надеждой встретиться с единственным в Москве человеком, с которым чувствовал себя как с родными в далеком детстве. Засечный, как квочка, кудахтал вокруг мальчишки и Аню почти не замечал.

— Тоже мне заботливый папаша выискался, — поддел его Скиф, когда садились в машину.

— Да я уже не папаша, а, наверное, трижды дед.

* * *

Расчет Скифа оправдался. Ворон, нахохлившись, выслушал короткую историю мальчишки и в сердцах бросил:

— Итит иху мать, людей мордуют, аки тварей безгласных! Видно, и впрямь дожили до дня судного…

— Так что, птица вещая, берем пацана в сыновья полка? — спросил Скиф.

Ворон сердито сверкнул глазами из-под кустистых бровей.

— Какого еще полка? — положил он на голову Баксика свою клешню. — Обойдемся как-нибудь без ваших полков. Он учиться будет, а вы уж воюйте без него, коль охота такая у вас.

Одному из своих вертухаев Ворон сунул пачку долларов с наказом тут же смотаться в «Детский мир» и купить дитю все, что тому положено по возрасту его и по статусу его паханского внука.

Часа через два гостиная деда была завалена фирменными коробками с одежкой, обувью, с игрушками: с автоматами, танками, пушками и детскими конструкторами. Не забыл Ворон даже про компьютерные игры, для «умственного» развития найденыша, и снова погнал вертухая в компьютерный магазин.

Еще полдня дед, сам сев за швейную машинку, подгонял, подшивал обновы мальца. А после обеда взял притихшего от всего Баксика за руку и повел показывать ему свою гордость — оранжерею.

* * *

Почти в любой оранжерее бьет в нос терпкий запах газировки. Но в этой яркие лампы горели круглосуточно, тропические растения день и ночь дышали. Влажный воздух пьянил кислородом, как в настоящем лесу. Ворон так искусно устроил уголок тропических джунглей, увиденный им когда-то в Сухумском дендрарии, что Баксик так и ахнул:

— Во здоровски! Как «В мире животных». От такой похвалы у Ворона потеплели глаза.

Засечный покуривал на скамеечке под зелеными бананами и с удовлетворением посматривал на вымытого, подстриженного и приодетого в фирменный джинсовый комбинезончик мальчишку, копающегося вместе с Вороном у корневищ растений.

— А вот мы тут давай во мху фиалки высадим, — кряхтел от удовольствия Ворон. — Куда б я без такого помощника?

Скиф без особого удовольствия подавал Баксику крохотные кустики с комочками земли на корнях.

— Ты, дед Ворон, как Засечный, с этим пацаном… Нашли себе игрушку. Лучше б матери его помог.

— Ей уже сам черт не поможет, — со знанием дела цинично вставил Баксик. — Заширялась вконец. Меня уже не узнает. Раньше хоть меня била, деньги моечные трясла.

— А за домом кто следит?

— Нету дома-то. Квартиру она уж давно спустила, по вокзалам отирается, бомжует.

— Сам бы матери помог. Лечить ее надо.

— Поздно, — по-стариковски трезво заявил Баксик. — Она до этой весны не дотянет. Я уже баксы на похороны собираю.

— Не береди ребенку душу, Скиф, — сказал Засечный, выискивая под бананом место, где бы пристроить окурок.

— И правду говорит, — согласился Ворон. — Чего ты не в свое дело лезешь? Отказался от моего наследства, так Бог мне нового наследника послал. Батю его я быстро по лагерям вычислю. Уж он у меня ответит, а мать сегодня же на лечение велю свезти.

— Не поможет, — по-взрослому пригорюнился Баксик. Дед крякнул и сказал ему также по-взрослому:

— Не поможет, так хоть помрет не под забором… Эх, мать их ити, начальнички, сделали свободу — подыхать под забором! Сам я тоже, как ты, когда-то в Харькове шантрапой беспризорной бегал. Сказал бы мне кто, что такое вернется, — в глаза бы тому плюнул.

Баксик слушал старика и согласно кивал головой.

Засечному сделалось томно в этой влажной свежести уголка тропического леса. На спине майка промокла. «Джунгли всегда напоминают человеку, что он лишь временный зритель в «мыльной» опере жизни и ровным счетом ничего не может в ней изменить», — подумал Семен.

Скиф до сих пор Засечного за пацана держит, а из всей команды он старше всех — летом за сорок пять перевалило. Он единственный из них, кто не только знал, но и долгие годы наблюдал, как в тропическом лесу на одном дереве цветы соседствуют с перезрелыми плодами… А подгнившие деревья падают на землю, чтобы через полгода бесследно раствориться в потоках тропического ливня.

Джунгли безжалостно правдивы. В них отмершее не хоронится в почву на долгую память новому поколению. Нет там никакой почвы, а есть желтая или красная глина. Все смывают беспощадные потоки. У джунглей, как и у самой жизни, короткая память…

Наверное, поэтому Засечный так и не полюбил их. Даже сейчас, в этой стерильной, как операционная, оранжерее деда Ворона ему чудилось, что повсюду копошатся насекомые, способные в одночасье превратить прекрасную здоровую кожу в жеваную, дубленую шкуру или в решето. Легкий порез в этом экзотическом мире превращается в широкий шрам, который приходится носить всю жизнь. Нет, красоты джунглей он не понимал и старался не пускать их в свои сны.

— Ты не уснул там под бананом? — словно откуда-то издалека долетел до него голос Скифа. — Пошли отобедаем у деда да будем готовиться к первому выезду на работу.

— Ох и «зелень» будете грести лопатой, — засмеялся Ворон.

— Не ехидничай, птица вещая. Зато у тебя в нахлебниках ходить не будем.

— Ты бы Засечного этого за собой не таскал, — вполголоса посоветовал Ворон Скифу перед самым выходом. — Рожа больно запоминальная. Оставь у меня. Я его где-нибудь пристрою потихоньку, чтоб на людях шрамом не светился.

— Не сыскался еще тот, кто бы мог приказать Засечному, когда он сам не захочет, — ответил Скиф. — Это такой волчара, который в неволе трудно приживается.

Снежинки хороводили вокруг фонарей, как в Африке рой саранчи в пору ее перелета. Засечный сидел за рулем «Жигулей» и вприщур посматривал в сторону Скифа, который у «Мерседеса» договаривался с покачивающимися бугаями в квадратных малиновых пиджаках. Засечный ожидал сигнала тревоги, который должен был подать Скиф в случае опасности — три поднятых пальца. За спиной у Засечного сидели Димыч и Дымыч, готовые в любой момент выскочить на подмогу ночному извозчику.