Онлайн книга «Русская угроза»
Он нагнулся, пошарил рукой под столом и выудил пустой стеклянный флакончик с белой крышкой. — Вот. Родниковой воды добавляешь, и всего делов. Ха-ха-ха… На желтой этикетке мое затуманенное око разобрало уже знакомое название, набранное крупными буквами цвета медного купороса. «Холодок». Над ним краснело строгое предупреждение: «Беречь от детей, огнеопасно!» Для чего предназначалась сия жидкость, я прочитать уже не смог — мелкие буквы затеяли хоровод. Но, видимо, для местного крестьянства это не имело особого значения. Главное — огнеопасно. Я по отсталости полагал, что времена всяких «Красных шапочек» и «Огуречных лосьонов» канули в Лету. Ан нет — неистребимы культурные традиции. Пьет народ бытовую химию, еще как пьет. Пока я изучал флакончик, стакан вновь наполнился «Холодком». — Теперь слово второму гостю! Никита толкнул меня в бок: — Давай про кандидата чего-нибудь скажи. Пока при памяти. В заднем кармане джинсов лежала свернутая листовка. Заранее приготовленная. Но воспользоваться я ею уже вряд ли смогу. Придется своими словами. Со второй попытки я поднялся, крепко сжимая стакан. — Дорогие запо… Зопа… Запорожцы! Мы приехали к вам не просто так. А по поручению кандидата в областной парламент товарища… Проклятая память. И фамилия-то простая. То ли Прошкин, то ли Брошкин… А, ладно, проскочим. — Замечательного человека и видного общественного деятеля. Проскочили. — Не секрет, что ваша деревня переживает нелучшие времена. Но мы хотим заверить, что в случае победы… как его… нашего кандидата все изменится на сто восемьдесят градусов. Сейчас я в двух словах познакомлю с его программой. — Слышь, — тракторист Дима одернул меня за рукав, — давай, наконец, выпьем… Слово «выпьем» я привожу в литературном варианте, сказано было гораздо проще. — За Михалыча! — по-генеральски скомандовал Валера, и все сдвинули стаканы. Второй пошел гораздо легче. Щек я уже не надувал. Адаптация. Правда, на сей раз бытовая химия ударила по ушам. Когда последняя капля исчезла во рту, мне почудилось, что где-то рядом вмазали ломиком по висящему рельсу. Праздник продолжался. Гармонист грянул «Ламбаду». Хороший у него репертуар. Нехарактерный. Народ весело загалдел. Никита обнялся с Валеркой, и оба предались армейским воспоминаниям. Звон в ушах постепенно уходил, я попытался прислушиваться к разговорам электората. Мое выступление никого не зацепило. Рано мне еще в большой пиар. — А ты знаешь, что у Михалыча медаль есть. Настоящая, — тракторист положил свою руку на мое плечо, — за спасение утопающего. Он лет пять назад из речки городского вытащил. Когда еще вода была. Городской на лодке катался и кувырнулся. Кабы не Михалыч, утоп бы. Так-то. — А наш кандидат животных любит. К чему это я сказал? Перед третьим тостом ряды гуляющих пополнились. В клуб пожаловал знакомый лейтенант ГИБДД. Широко улыбаясь, он вытащил из галифе нашу бутылку водки и водрузил ее на стол. — Как говорится, от всего сердца! Именинник вылез из-за стола и, прослезившись, обнял гостя. — Молодец, Егорыч, — одобрил тракторист, глядя на гаишника, — вот это подарок! Королевский! Водонька… Уважает… — Еще какой молодец, — зло усмехнулся Никита, — он тоже ваш, местный? — Ага, — кивнул Валера, — бывший участковый. Хороший мужик. — Участковый? Не гаишник? — Не… Так, иногда подхалтуривает на дороге. Палочку сам выстругал из осины и щиплет дуриков городских. А из ментовки еще в прошлом году вытурили. — А радар у него откуда? — Да какой там радар? Фен старый. Третий стакан я проглотил безо всяких комплексов и болевых ощущений. Словно пепси-колу. Инстинкт самосохранения уже не пытался сопротивляться. Адаптация успешно завершилась. Оставалось дожить до рассвета. Искорки в глазах, Элтон Джон из гармошки в ушах, обрывки странных разговоров… — Прикинь, Петро, они мне говорят — у тебя наш секретный чемоданчик. Пока не вернешь, не уйдем. — Кто? — Кто-кто? Вьетнамцы… Зашли в избу и уселись на пол! Я к Федорычу за подмогой. Выручай, сосед! Топоры в руки и всех до одного порубали! На куски! — И правильно! Туда им и дорога!.. Я вьетнамцев тоже жутко не люблю. Маленькие, красные, хуже греков. — Точно… …Какие вьетнамцы? Какой секретный чемоданчик?.. — А Егорыч вчера лису добыл. Прямо за сараем. Повадилась к нему курей таскать. Он и устроил засаду. Большая оказалась, с моего Дружка. И такая же рыжая. Прямо в голову положил, чтобы шкуру не портить. С него причитается. — Да откуда у нас лисы? — Сам видел! Во такая! И пятно на спине черное. Ну точно как у Дружка! Здоровьем клянусь! — Здоровьем не клянись! Без здоровья никуда… — Паша, а вы когда обратно? Голос женский. Паша, если не ошибаюсь, — я. Значит, вопрос мне. — Зав… Завтра. — А то оставайтесь погостить… Места здесь красивые, воздух чистый. Успеете еще в своем городе копотью надышаться. За грибами сходите. Сейчас белые идут. Клавдия недавно на семьсот грамм нашла. Да и люди у нас хорошие. — С удовольствием. Но мы на работе. На работе нельзя. Это ответил не я, это ответил мой рот. Сам. Я уже не мог отвечать. Еще через пару минут я понял, что организм все-таки не сдается без боя. Начинает активно отторгать принятое. У организма есть на подобные случаи испытанная модель поведения под названием рвотный рефлекс, не к столу будет сказано. И в ближайшей перспективе меня ждет этот не очень эстетичный процесс. А значит, пора любоваться природой. Кое-как нахожу ноги. — Павлон, ты куда? — Надо. Раз-раз-разгрузиться. Полный бак. — Гальюн за углом. Только он досками забит. Перебор. …Ушастый гармонист, битловская «Мишель». Задорный деревенский мат. Лица-лица-лица. Душный предбанник. Дверь. Тощая собачка. Прохлада. Темнота. Белая полная луна. Звезды. Стрекот кузнечиков, травка… Вечерело… Понеслось… Несется… Несется… Ну и запашок!.. Разгрузка закончена. Полегчало… …Я рухнул в высокую, душистую траву и отдышался. Резкость картинки улучшалась, пчелы из башки улетели, способность к реальному восприятию жизни частично вернулась. Вот что значит деревенский воздух. А какое красивое небо, какие звезды и планеты. Наверняка там, где-нибудь за сотни световых лет, лежит сейчас на зеленой травке такой же перепивший Паша и смотрит на меня… Эй, друг! Ты меня слышишь? |