Онлайн книга «Клинический случай»
Арест был произведен в мужском туалете, где агент Паннини соблазнил Ван Гелдера авансом в размере $ 25 000. Правосудие свершилось над писсуаром: с наличными в одной руке и членом в другой Ван Гелдер был арестован за взяточничество. Это был грандиозный скандал. Моя подпись не сходила с первой полосы целую неделю – этот рекорд мне по сей день не удалось побить. Более того, интенсивное муссирование в прессе вывело на свет божий еще трех бизнесменов, к которым председатель тоже пытался найти подход. Все они были, мягко говоря, расстроены, и каждый согласился дать интервью, в том числе и тот парень, что продал аэропорту округа самоочищающиеся туалеты за 1,7 миллиона долларов. Оказалось, что Ван Гелдер настоял на том, чтобы в дополнение к его обычной таксе в его личной ванной установили сортир последней модели. Позже последнее слово техники дало сбой в работе как раз в тот момент, когда на нем заседал сам председатель, – гейзер дезинфицирующих средств ударил из сантехнических глубин и отбелил мошонку и обе половины чиновничьей задницы. Ясное дело, эта история стала золотой жилой. Оррин Ван Гелдер, опасаясь, как бы полиция не разнюхала про него чего похуже, признал себя виновным и отправился на девятнадцать месяцев в тюрьму Талладега. А я получил ту самую журналистскую премию, переехал в город покрупнее и устроился в газету поприличней, где неплохо работал, пока не начались мои черные деньки. Так-то вот. Дженет высаживает меня у закусочной. Я говорю ей, что сделаю пару звонков и разузнаю насчет так называемого «вскрытия» ее брата. Она не слушает. – Черт, чуть не забыла! – восклицает она. – Эй, куда вы? Она жмет на тормоза: – Обратно в похоронное бюро. У меня есть кое-что для Джимми. Вещица, которую он мне подарил. – Могу я поинтересоваться, что за вещица? Она тянется на заднее сиденье и достает белый бумажный пакет. Открывает его, и я вижу настоящее сокровище – долгоиграющую грампластинку на 33 оборота. Обложка выцвела, и с одного края ее явно пожевал щенок. Я улыбаюсь, потому что узнаю пластинку – «Тихий парад». [22] – 1969 год, – говорю я. – Джимми обожал «Дорз». Это его любимая – он подарил ее мне на день рождения. – Дженет смотрит на фотографию группы на обратной стороне и спрашивает: – Сколько было Моррисону, когда он умер? Можете спорить на свою бессмертную душу, что я знаю ответ: – Двадцать семь. – Джимми говорил мне, где это случилось, но я забыла. – В ванной. Дженет смеется: – Нет, я имела в виду – где, то есть в каком городе? Теперь смеемся мы оба. – В Париже, – говорю я. Дженет обрывает смех: – Теперь вспомнила. Брат ездил на могилу. Послушайте, мне надо ехать, хочу успеть, пока они не разожгли погребальный костер или как его там. – Вы положите пластинку в гроб? – Ага. – Она аккуратно убирает ее обратно в пакет. – Просто я чувствую, что должна что-то сделать. Клио не узнает. – Дженет, вы не думаете, что нам надо сообщить кому-нибудь о том, что мы обнаружили? Возможно, еще не поздно… – Не знаю. – Она мрачно пожимает плечами. – Я ничего не знаю, кроме того, что Джимми мертв. И она уносится прочь, визжа покрышками. А через пару секунд я уже в телефонной будке и разговариваю со своим приятелем Питом, экспертом из Окружного центра судебной экспертизы. Когда я сообщаю ему, что на Джеймсе Брэдли Стомарти отсутствуют швы от вскрытия, он невесело усмехается: – Вечно сложности, когда человек умирает за границей. От всех этих международных соглашений можно с ума сойти. Кроме того, все просто из кожи вон лезут, чтобы шовчики вышли поаккуратней. – И что мне делать? – Постарайся отложить кремацию, – предлагает он. – Можешь получить распоряжение суда, только для этого тебе нужно найти родственников покойного. – Сестра подойдет? – Идеально. Пусть звонит в офис прокурора штата, чтобы там ей нашли судью. Судья быстренько пошлет своего представителя в похоронную контору, потому что если парня запихнут в печь… – Adios. [23] – Именно, Джек. Пиши пропало. Затем я звоню Рику Таркингтону, государственному прокурору, который когда-то помог мне со статьей о мафиозных разборках в обмен на билеты на концерт Спрингстина. [24] Он любит рок, а значит, должен помнить «Джимми и Блудливых Юнцов». Не повезло. Угрюмая и неприветливая секретарша Рика говорит, что он берет показания и его нельзя прерывать. – Но это срочно, – умоляю я. – Не могли бы вы передать ему кое-что? – Не сегодня, сэр. Сегодня я рано ухожу – иду к врачу. – Да? Надеюсь, что-то серьезное? Дженет Траш – мой последний шанс. Покалеченная «миата» все еще стоит на парковке, когда я возвращаюсь в похоронное бюро. Я быстро нахожу Дженет – она в числе других скорбящих у открытого гроба в пропахшей лавандой часовне. Согласно поминальным карточкам, которые выдают у входа, усопшего зовут Юджин Марвин Брандт, он 1918 года рождения. Дженет стоит рядом с гладиолусами и тюльпанами, в своем топе она здесь белая ворона. Она беседует с энергичной пожилой дамой в черных вдовьих одеждах. – Герти, познакомьтесь, это Джек, – говорит Дженет. – Джек, это миссис Герти Брандт. Вдова Джина. Джина? – Спасибо, что пришли. – Герти пожимает мне руку. Глаза ее сухи, и она прекрасно владеет собой, из чего я заключаю, что ее муж долго болел и смерть стала для них обоих избавлением. Или он был жалким придурком, и она рада наконец от него избавиться. Герти интересуется: – Откуда вы знали моего Джина? – По работе, – вру я. – Это было много лет назад, но он произвел на меня неизгладимое впечатление. – Да, он такой, – гордо улыбается Герти. Она указывает на гроб: – Видели его? Над ним хорошо потрудились. – Он выглядит таким спокойным, – встревает Дженет. – И красивым, – прибавляет она и подмигивает. Герти расцветает от удовольствия: – Подойдите, Джек, взгляните. И вот я, как полный идиот, с восхищением таращусь на труп абсолютно незнакомого человека. Похоже, Юджин Марвин Брандт предстанет пред вратами рая в любимом наряде для гольфа, включая спортивные тапочки. Дженет встает со мной рядом и сжимает мою руку. |