Онлайн книга «Клинический случай»
– Я Джек Таггер, – представляюсь я. – Рад познакомиться. И мне жаль, что меня к вам привели столь печальные обстоятельства. – Я вроде как хотел ей намекнуть, что мне известно о ее растущей славе и, если бы не смерть ее мужа, я был бы счастлив взять у нее интервью для «Музыкальной странички». Мы садимся. Вдова – на край длинной кремовой софы, я – на деревянный диванчик рядом. Не теряя времени, я сообщаю Клио Рио, что я в полном восторге от ее хита. Она тут же расцветает: – А клип вы видели? – Вы еще спрашиваете! – И что вы думаете, он не слишком?… – А Джимми клип понравился? – Он был от него без ума, – отвечает Клио. – Присоединяюсь к его мнению. – Я кладу на колени блокнот, открываю его и снимаю колпачок с ручки. – Вы первый позвонили, – говорит миссис Стомарти. – Я был его поклонником. Она отвечает мне слабой улыбкой: – Теперь наверняка будут звонить желающие заработать на его смерти. – Да, это неприятно, – говорю я. – Я знаю, что вы не хотели раздувать шумиху. – Джимми не хотел. – Обещаю, что не отниму у вас много времени. Бритоголовый приносит Клио высокий запотевший бокал. Похоже на «отвертку». На меня бугай даже не глядит – и слава богу. – Хотите что-нибудь выпить? – спрашивает Клио. Тут я обращаю внимание на ее глаза: красные, будто она плакала или не выспалась. Она носит голубые контактные линзы. – Кока-колы? Пива? – допытывается она. – Нет, спасибо. Чтобы сдвинуться с мертвой точки, я задаю несколько простеньких вопросов. Как вы познакомились? На вечеринке «Ви-эйч-1». Как долго вы прожили в браке? Меньше года. Где проходила церемония бракосочетания? В Сэг-Харбор, на яхте приятеля Джимми. В самом деле? И как его зовут? Я не помню. Вроде бы саксофонист. Сессионный. Я записываю ее ответ, но не тороплюсь задавать следующий вопрос. Даю миссис Стомарти время подготовиться. Это самый неприятный момент в моей работе – когда приходится бесцеремонно вторгаться в чью-то скорбь. Хотя я знаю, что люди охотно рассказывают посторонним о близких, которых потеряли. Наверное, легче так, чем говорить о покойнике с родными, которые знали его как облупленного. Журналист, пишущий некролог, дает им шанс начать с белого листа и представить умершего таким, каким он, по их мнению, должен остаться в людской памяти. Некролог – это последний ярлык, который навешивают на человека. Скорбным тоном я спрашиваю: – Миссис Стомарти, расскажите мне о поездке на Багамы. Она ставит бокал на тиковый журнальный столик: – Джимми там нравилось. У нас был дом, на Эксуме. Я смотрю вниз и вижу, что она сжимает и разжимает пальцы ног. Либо это ее способ заниматься йогой, либо Клио Рио нервничает. Я спрашиваю, случилось ли это во время их отпуска. Она фыркает: – Для Джимми каждая поездка на острова была как отпуск. Он плавал с аквалангом как одержимый. Говорил, это круче любой дури. «Чем глубже я ныряю, тем дальше моя крыша» – это его слова. Я записываю каждое слово, а сам думаю о том, как быстро миссис Стомарти привыкла говорить о Джимми в прошедшем времени. Обычно свежеиспеченные вдовы разглагольствуют о мужьях так, словно те еще живы. Например: «Для Джимми каждая поездка на острова как отпуск». Или: «Он любит плавать с аквалангом». И так далее. Но Клио ни разу не оговорилась. Никакого подсознательного отрицания. Джимми Стома мертв. – Не могли бы вы рассказать мне, что произошло в тот день, когда он умер? – прошу я. Она поджимает губы и берет бокал. Я жду. Она кладет в рот кубик льда и говорит: – Это был несчастный случай. Я молчу. – Он нырял взглянуть на обломки самолета. На глубину пятьдесят, шестьдесят футов. – Миссис Стомарти перекатывает кусочек льда то за одну щеку, то за другую. – Где?? – уточняю я. – Недалеко от Чаб-Кэй. Там повсюду затонувшие самолеты, – добавляет она. – Напоминания о прежних веселеньких временах. – А что за самолет? Клио пожимает плечами: – ДС-что-то. Не помню, – отвечает она. – Я была на яхте, когда это случилось. – Она разгрызает несчастную ледышку. – Вы не ныряете? – Вообще ныряю. Но в тот день решила позагорать. Я киваю и многозначительно вглядываюсь в свои записи. Потом корябаю пару слов. Поднимаю голову и снова киваю. Хуже нет, когда во время такого деликатного интервью журналист проявляет нетерпение. Клио достает очередной кубик льда из бокала. Затем сутулится и замирает, как будто хочет согнуть позвоночник колесом. – Джимми погрузился как обычно, – говорит она. – Но назад не поднялся. – Он был один? – уточняю я. – Нет, он никогда не нырял один. Снова прошедшее время, думаю я. – С ним вместе нырял Джей, – продолжает вдова Джимми. – Только он погружался к хвосту самолета. А Джимми – к носу. Понимаете, самолет распался на две части, там, на дне. Джей Берне? Из «Блудливых Юнцов»? Она кивает: Они с Джимми были, типа, лучшие друзья. Джей поднялся, стал залезать на яхту и вдруг спросил: «А Джимми еще нет?» А я ему: «Нет, он еще внизу». Понимаете, я читала журнал. И за временем не следила. Клио поднимает пустой бокал и поворачивается к двери на кухню. Через секунду громила подлетает с новой порцией «отвертки». Телохранитель, умеющий смешивать коктейли, – каждой поп-звезде необходимо заиметь себе хотя бы одного такого. Вдова отпивает и рассказывает дальше: – Так вот, Джей схватил новый баллон и снова прыгнул в воду, но… Джимми не нашел. Его не было у обломков самолета. – Клио откидывается на спинку софы. Она больше не смотрит на меня; она смотрит в окно на океан. Ее взгляд прикован к чему-то далекому, что не дано увидеть мне. Она говорит: – Джимми был для меня всем, понимаете? Мужем, лучшим другом, любовником, менеджером… Я строчу как сумасшедший. Чтобы немного замедлить словоизлияние Клио, я прерываю ее вопросом: – У вас есть телефон Джея? – Он еще на островах. Завтра пригонит сюда яхту Джимми. – Здорово, что они остались друзьями, после того как группа распалась. – Только с Джеем, – говорит Клио. – Он был единственным человеком из шоу-бизнеса, с которым Джимми разговаривал. Пока не встретил меня. |