Книга Бриллианты для мышки, страница 38 – Наталья Никольская

Степаныч говорил жалостливо, просяще, но глаза его были наглыми, как у всех алкоголиков, готовых пообещать что угодно, лишь бы получить заветные деньги или заветное пойло.

Бабуся это прекрасно понимала, но все же сунула в руку Степаныча пару мятых десяток и выскочила за дверь.

– Я только в долг, – прокричал ей Степаныч в окно, – как только пенсия, сразу, как штык.

– Чего это он? – спросил Игорь, подходя к машине.

– Это он так, – проговорила Бабуся, забираясь на сиденье, – пьяные, они что малые, говорят и себе же верят.

– Вы ему денег дали, – догадался Игорь.

– Жалко его все же, дурака, – сказала Бабуся, – он только благодаря жалости людской и живет.

– Ну уж, – усмехнулся Игорь и добавил уже серьезно:

– Даже пьяный он не перепутал, на других студентов не стал указывать, а сразу указал на Иннокентия Вершинина.

– Трудно спутать, – поддакнула Бабуся, – больно парень на волка похож, все повадки волчьи.

Оставшийся путь Игорь и Бабуся ехали молча, каждый думал о чем-то своем.

* * *

Бабуся вылезла из машины и сказала Игорю:

– Дай-ка, внучек, мне эти фотографии.

– Зачем они вам? – удивился Игорь.

– Хочу Глаше их показать.

– Вы думаете, что Иннокентий заходил к Генеральше?

– Не знаю. Но попробовать все-таки можно.

– Я с вами, – решил Игорь, – идемте, баба Дуся.

Он зашагал впереди, а Бабуся пристроилась за ним. Глаша оказалась дома. Она показала им, чтобы разговаривали тише, – у Генеральши болела голова, и она прилегла отдохнуть.

Игорь объяснил домработнице, что они пришли не к Генеральше, а именно к ней. Оставив недомытый пол, Глаша вытерла руки о передник и повела их на кухню. Там Игорь снова вытащил фотографии и разложил их на столе.

Глаша долго их перебирала, затем взяла одну и положила ее перед Игорем.

– Вот его знаю, он к нам приходил.

– Не может быть! – Игорь боялся поверить в свою удачу.

– Точно говорю, – Глаша даже обиделась на Игоря, – я его, голубчика, хорошо запомнила.

– А он часто бывал?

– Пару раз заходил, – ответила Глаша, – только я бы все равно его приметила.

– Почему? – поинтересовался Игорь.

– Больно взгляд у него нехороший, как зверя какого. Так-то он вежливый, разговаривает спокойно, а смотреть на него неприятно. Так и кажется, что может в горло вцепиться.

– За что вы так на парня? – удивился Игорь.

– Червоточина в нем какая-то, – сказала Глаша, – наш Дениска-то всегда гоголем таким ходит перед другими, а перед ним и он хвост поджимал.

Из соседней комнаты послышался какой-то звон, а затем раздался звучный голос Генеральши:

– Глаша, помоги мне.

– Хозяйка проснулась, – сказала домработница, – я сейчас.

Она быстро вышла из комнаты.

– Значит, – задумчиво произнес Игорь, – связь очевидна, Иннокентий хорошо знал Дениса и даже бывал в этом доме.

– Теперь нам осталось встретиться с Иннокентием Вершининым, – сказал Игорь, – и не просто встретиться, а учитывая все обстоятельства дела, а также пост, занимаемый его родителем… Думаю, что к этому придется подключать Малышева.

Раздался звонок. Глаша вышла из комнаты и открыла дверь.

– Здравствуйте, – услышал Игорь голос, а затем еще один очень тихий: – здравствуйте.

– Проходите, – сказала Глаша, – Жустьена Карловна у себя.

– Как она? – спросила Даша, входя в квартиру. – Будут сегодня занятия?

– Будут. У хозяйки голова болела, но теперь она встала. Про тебя, Дашенька, спрашивала.

– Спасибо, Глаша. Пойдем, Лерочка.

Даша, ведя за руку маленькую худую девочку в синем платьице, прошла мимо Игоря и Бабуси в комнату.

– Заниматься пришла, – сказала Глаша, – может, хоть хозяйка отвлечется.

– Переживает из-за племянника? – спросил Игорь.

– Переживает не то слово, – ответила Глаша, расправляя складки передника, – сама не своя стала. Даже брату своему звонила, утешала его. На похороны, правда, не пошла, ноги-то больные.

Из комнаты доносились звуки рояля. Даша играла какую-то торжественную пьесу, с большим количеством басовых аккордов. Мелодия то звучала громко, словно поднимаясь ввысь, то замирала, звучала еле слышно. А затем снова набирала силу. И гудела, гудела одна нота, прорезаясь диссонансом, не давая успокоиться, завораживая и проникая в душу.

Мелодия резко оборвалась. Низкий голос Жустьены Карловны что-то объяснял Даше. Мелодия зазвучала вновь, но стала не такой напряженной, звуки полились мягче. Та же мелодия, но узор был немного иным, как будто перевернули калейдоскоп, и сложился новый узор. Снова резкий обрыв, и снова новое звучание. С каждым разом мелодия приобретала дополнительные оттенки, словно окрашивалась в новые тона.

Игорь собирался порасспрашивать Глашу еще, но музыка отвлекала. Она захватывала вихрем звуков и уносила все слова. Даша играла великолепно. Но Генеральша останавливала ее, заставляя снова и снова отрабатывать трудное место.

Дверь легко приоткрылась, и показалась Лерочка. Она тихонько двигалась по коридору, словно боясь каждого шороха. „Как мышка“, – подумал Игорь.

– Лерочка, – позвала Глаша.

Девочка замерла, потом медленно повернула голову в сторону кухни.

– Иди сюда, – позвала Глаша.

Девочка тихонько двинулась к ним.

– Пришла, Мышка? – спросила, Глаша. – Садись за стол.

„Угадал“, – мелькнула у Игоря мысль. Робкая маленькая девочка, которая очень тихо двигалась, была в самом деле похожа на маленькую мышку. И светлые волосенки, и остренький носик, и маленькие глазки придавали ей сходство со зверьком. Держалась она робко, была готова в любую минуту сорваться и убежать.

– Проходи, – звала Глаша.

– Нет, – мотнула головой девочка, – спасибо.

– Не бойся, садись, – продолжала уговаривать домработница.

– Я пойду, – Лерочка быстро направилась к двери.

Но Бабуся успела преградить ребенку дорогу.

– Не бойся нас, деточка, – мягко заговорила она, – чего меня, бабушку бояться. Я по-соседски к Глаше вашей зашла, а это внучок мой, Горяшка, так он фотографии разные принес показать. Ты любишь фотографироваться? – спросила назойливая старушка, суетясь возле девочки.

– Не знаю, – Лерочка посмотрела на Бабусю, – вы в гости пришли?

– В гости, деточка, конечно, в гости, – еще больше засуетилась Бабуся, – а мы с собой печеньца принесли, а Глаша чайник поставила. Мы чай собирались пить. И такой красивой девочке тоже нальем.