Онлайн книга «Проклятье фараона»
|
– Наглая?! Ничуть не бывало! Она попыталась как можно приличнее высказать то, о чем остальные предпочитают молчать. «Истинный семьянин»! Дьявольщина! – Слышу речи мужчины... – разозлилась я. – Неужели? Поразительно! Я давно уже не мужчина, а дряхлая старуха! Развалина, которой только и осталось, что греть у камина свою... – Давай, договаривай! Твоя дамочка знала, что делала. Она именно на это и рассчитывала. Неужто сам не заметил, с какой злобной точностью она подбирала слова? Выудила все мыслимые и немыслимые оскорбления, разве что не добавила... – "Под башмаком у жены"! Тут я с тобой согласен. Сказать такоеей воспитание не позволило. – Ах, так ты, значит, у меня под башмаком?! – Да нет же. Конечно, нет, – пошел на попятную Эмерсон. Я, впрочем, ничего другого и не ожидала. Непоследовательность в спорах, как известно, отличительная черта всех мужчин. – Ты пытаешься, как всегда... – А ты вечно пытаешься на меня давить. Но моя сила воли... Двери гостиной распахнулись. – Ужин подан! – объявил Уилкинс. – Отложите минут на пятнадцать. – Я повернулась к Эмерсону. – Если мы сейчас же не попрощаемся с Рамзесом... – Знаю. Пойду почитаю ему, а ты пока переоденься. Не желаю садиться за стол с респектабельной клушей, от которой несет помойкой. Как ты посмела заявить, что я на тебя давлю? – Я сказала – пытаешься. Ни тебе, ни кому другому добиться успеха не удавалось и не удастся. Дворецкий посторонился, пропуская нас в коридор. – Благодарю, Уилкинс, – бросила я. – К вашим услугам, мадам. – Что же до пресловутого башмака... – Прошу прощения, мадам? – Это я не вам, Уилкинс, а профессору Эмерсону. – Да, мадам. – Я сказал – под башмаком, – прорычал Эмерсон, топая вслед за мной по лестнице, – значит, под башмаком! – Ну и соглашался бы тогда на предложение этой скорбящей красотки. Думаешь, я не видела, что ты готов был в ту же секунду сорваться с места? Ахах! Представляю себе эту идиллию! Всегда вместе – день за днем, ночь за ночью, под бархатным небом Египта... – Брось, Амелия. Что за дурацкие фантазии. Бедняжка ни за что не вернется в Луксор; там же ей все будет напоминать об утрате. Я расхохоталась. – Нет, вы только послушайте! Неподражаемая наивность. На такое только мужчина способен. Уверяю тебя, в Англии вдовушка не задержится. Умчится в Луксор при первой же возможности, особенно если там будешь ты. – Меня там не будет! – Это почему же? Кто мешает? Мы поднялись на второй этаж. На площадке Эмерсон свернул направо – в сторону детской. Я же двинулась налево, в нашу спальню. – Ты скоро? – бросил через плечо Эмерсон. – Через десять минут. Мне и десяти не понадобилось, чтобы сбросить насквозь провонявшее серое платье, надеть другое и дойти до детской. В комнате было темно, если не считать золотистого круга от ночника, рядом с которым устроился Эмерсон. Рамзес лежал в кроватке – глаза в потолок, ручки по швам, весь внимание. Очаровательная семейная картинка. Если, конечно, не прислушиваться к вечерней сказке: – ...более детальное изучение ранений, в частности раздробленных лобной и височной костей, а также пробитой грудины и расщепленных позвонков, дает возможность воссоздать обстоятельства смерти фараона. – А-а! Уже добрались до мумии Секвененре, – сказала я, переступая порог. В полумраке раздалось бормотание вырванного из раздумий человека: – Мне кажется, без кло-вло-пло-лития не обошлось... – Без чего? – Эмерсон озадаченно нахмурился. – Без кровопролития, – перевела я. – Не могу не согласиться, Рамзес. Если у скелета проломлен череп, а позвоночник разделен на две части, то вряд ли человек умер естественной смертью. Оттачивать на Рамзесе сарказм – пустое занятие. – Не плосто кло-вло-пло-литие! – уточнил он. – Фалаона убил кто-то из своих. – Чушь! – отрезал Эмерсон. – Идиотская гипотеза. Кстати, первой ее выдвинул Петри. Убийство на семейной почве совершенно исключено, поскольку... – Ну все, хватит! – Эмерсону только дай сесть на любимого конька, он будет неделю распинаться. – Уже поздно, и Рамзесу давно пора спать. А у нас ужин стынет. – Ах да, ужин... – Эмерсон наклонился к сыну. – Спокойной ночи, мой мальчик. – Спокойной ночи, папочка. Думаю, его в галеме убили. Этого еще не хватало! Версия об убийстве в гареме способна убить самого Эмерсона! Я вцепилась мужу в плечи и вытолкала за дверь прежде, чем он успел проглотить коварный крючок малолетнего хитреца. Потом завершила свою часть вечернего ритуала и присоединилась к Эмерсону. – Рамзес меня иногда тревожит, – осторожно начала я по дороге к лестнице. – Не переусердствовали ли мы с его образованием? Думаешь, он понимает, что такое гарем? И вообще – не скажется ли на нервах ребенка чтение на ночь подобных ужасов? – У Рамзеса железные нервы. Не волнуйся, он будет спать сном праведника, а к завтраку выложит стройную теорию убийства Секвененре. – Эвелина с радостью взяла бы его на зиму. – Та-ак! Все по новой? Ну ты и мать! Только и мечтаешь, как бы избавиться от сына, да? – Выбор-то у меня невелик. Либо с сыном расстаться, либо с мужем. – Притворство! Сплошное притворство. Никому ни с кем не нужно расставаться. Мы заняли свои места за столом; лакей, провожаемый критическим взглядом Уилкинса, внес первое блюдо. – Суп отменный, – оценил Эмерсон. – Передайте кухарке мою благодарность, Уилкинс. Дворецкий с достоинством склонил голову. – Давай покончим с этим раз и навсегда, Амелия. Не желаю слушать твое нытье. – Когда это я ныла, интересно? – Никогда. А кто тебе позволит? Итак, мы договорились: в Египет я не поеду. Ясно? Я высказал свое решение леди Баскервиль и менять его не намерен. Разумеется, я не поддалась на эти глупые речи. – Катастрофическая ошибка. По-моему, тебе необходимо отправиться в Луксор. – Твое мнение мне известно. Наслышан. Могу я, в конце концов, иметь собственное? – Нет. Поскольку оно неверное. Не вижу смысла, любезный читатель, приводить на этих страницах дальнейшие подробности нашего спора. Дискуссия продолжалась в течение всего ужина, причем Эмерсон обращался за поддержкой то к дворецкому, то к лакею. Поначалу Джон – парнишка, всего лишь пару недель служивший в нашем доме, – сильно нервничал. Но по мере разгорания свары увлекся и принялся вовсю раздавать советы, игнорируя предупреждающие знаки более опытного Уилкинса. Мне стало жаль беднягу дворецкого – тот даже побагровел от усиленных подмигиваний, – и я предложила выпить кофе в гостиной. Джона отослали, но напоследок он успел все же выдать заключение: |