Онлайн книга «Экипаж «Меконга»»
|
— На, получай выписку из приказа. — Очередной отпуск? — изумился Валерка, прочитав бумажку. — Но я не просил… — Администрация в некоторых случаях имеет право предоставить отпуск независимо от желания трудящегося, — нудным голосом сказал Юра. — Я тоже не просил. И все наши не просили. — Как — все наши? Вся лаборатория? — В девять придет кассирша, получишь отпускные. И не задавай лишних вопросов. Видишь, я ничего не спрашиваю, и ты помалкивай. — Я пока в лабораторию пройду, — сказал Валерка. — Не ходи. Видишь, я не иду — и тебе не надо. Юра был прав: администрация имеет право в случае возникновения обстоятельств, временно препятствующих производству работ, уволить в отпуск тех, кого это коснулось. А обстоятельства сложились именно так. Одним из результатов зимней командировки Привалова в Москву было включение в институтский план темы, связанной с беструбным нефтепроводом. Задача ставилась достаточно скромная: основные работы вел Институт поверхности. Тем не менее осторожный Колтухов воздерживался от постановки опытов. — Ну вас к лешему, — ворчал он в ответ на доводы Привалова, — с вашей милой привычкой совать пальцы куда не нужно! Завтра твой лаборант голову сунет в индуктор, а Колтухов отвечай? Молодые инженеры осуждали Колтухова. Особенно кипятился Юра. Он снова вспоминал, как инквизиторы давили на Галилея, и дело дошло до того, что Колтухов вызвал его к себе и закатил выговор «за разболтанность». Николай тоже плохо переносил оттяжку работ по беструбному. Теперь, после того что он увидел и услышал в Институте поверхности, он дал волю своей фантазии. Почти все вечера он просиживал с Юрой за какими-то планами и расчетами. Они спорили и кричали друг на друга, и теперь уже Николай нередко обвинял Юру в «узости мышления». — А давно ли ты, — ехидно спрашивал Юра, — давил на меня, как… — Ладно, ладно. Тебя задавишь! — отвечал Николай. Они вдруг увлеклись проблемой противометеоритной защиты космических кораблей: при встрече в пространстве установка автоматически срабатывает, поверхности одна за другой раскрываются, и метеоритное тело свободно проходит сквозь корабль, не причинив ему вреда… Наши друзья с жадностью набросились на астрономию и космонавтику. Многое было им не по зубам. Они повадились ходить к Привалову домой. Борис Иванович охотно выкладывал им все, что знал о проблемах времени, пространства и тяготения, и снабжал книжками. — Я катастрофически поумнел, — говорил Юра, осилив очередную книгу. — Хоть в академию меня бери ученым секретарем. — Ученым котом, — смеялся Николай. Но шли месяцы, и Юра стал замечать, что его друг проявляет все меньше и меньше интереса к «проблемам». Николай не желал по вечерам вылезать из дому, только в кино иногда ходил. Поостыл к научным книжкам, перечитывал свои любимые «Путешествия на берег Маклая», с легкой руки Бориса Ивановича принялся «освежать в памяти» Жюля Верна. — Что за черная хандра у тебя? — допытывался Юра. — Что с тобой происходит? Николай отмахивался, помалкивал. В конце апреля пришел из Москвы объемистый пакет. Директор института заперся с Колтуховым и Приваловым. Несколько позже-приехал академик Багбанлы и тоже скрылся за массивной, обитой кожей директорской дверью. Совещание длилось долго. В кабинет таскали то чай, то боржом. После перерыва в приемную заявился Юра. Он покрутил носом и сказал, поглядывая на непроницаемую дверь: — Пахнет жареным! — Идите, идите, Юрочка, — посоветовала секретарша, не переставая стучать на машинке. — Там без вас обойдутся. Юра помчался к себе в лабораторию. — Колька, что-то происходит! — зашептал он другу. — С утра совещаются, Борис Иванович даже кефира не пил в перерыв. Не иначе, какая-то новость из Москвы… Да оторвись на минутку от счетной линейки! Что с тобой творится? Николай промолчал. Он с преувеличенным вниманием рассматривал незаконченный чертеж. Только что построенная кривая напоминала парус, надутый ветром… И вот уже возникает в памяти высокий белый борт теплохода и красный сарафан, летящий вниз… И грустные темные глаза… Николай провел ладонью по лбу. Раньше Рита была просто незнакомкой, чужим человеком, — можно было понемногу забыть ее, напрочь выбросить из мыслей. Но теперь… Теперь все перепуталось. Избегай не избегай ее — все равно никуда не уйдем. Нет больше незнакомки. Есть Желтая Рысь из детства Она отнеслась к нему с доверием, как к настоящему другу, она сделала его причастным к своей трудной судьбе. Николай почти не видел ее со дня возвращения из Москвы. Несколько раз Рита звонила ему на работу. Он деревянным голосом спрашивал, что у нее нового. Новости были. Анатолий Петрович вернулся домой и обещал Рите пройти курс лечения, как только завершит работу. Работа же у него хорошо продвинулась. Рита рассказывала об этом весело, оживленно, и Николай порадовался за нее. Но в то же время каждый ее телефонный звонок причинял ему боль. Лучше бы она не звонила вовсе. Однажды Рита пожелала познакомить мужа с друзьями своего детства и пригласила их, Николая и Юру, на чашку чая. Так Николай впервые увидел Бенедиктова. Он поразился нездоровому цвету его лица, отекам под глазами, потухшему взгляду. В свою очередь, Анатолий Петрович удивился, когда Николай назвал себя. — Позвольте, — сказал он. — Разве вы Потапкин, а не… — Он посмотрел на Юру. — Простите мне невольную мистификацию. — Юра смущенно улыбнулся. — Если б я тогда сказал, что Потапкина нет дома, вы бы ушли, а мне очень хотелось поговорить с вами… Моя фамилия — Костюков. Бенедиктов хмыкнул. Рита поспешила пригласить гостей к столу. Пили чай с тортом. Юра вспоминал золотое детство, индейские игры, многострадальные фикусы Тараканши. Николай оживился, стал рассказывать о Жюле Верне. — Я недавно перечитал «С Земли на Луну», — говорил он. — До чего мудрый был старик! Он даже угадал место, откуда американцы будут запускать космические ракеты: Флориду. А траектория жюль-верновской ракеты, облетевшей Луну, почти совпадает с путем, пройденным нашей ракетой… — Поразительно! — сказала Рита. Николай заметил, что она тревожно взглянула на мужа. Анатолий Петрович вяло ковырял ложечкой торт и не принимал участия в разговоре. Николая так и подмывало спросить про матвеевский нож, но этот вопрос и многие другие, которые вертелись на языке, были заперты тяжелым замком обещания, данного Рите. Вдруг Бенедиктов уставил на Николая тусклый взгляд: — Ваша установка — вы добились на ней длительного эффекта проницаемости? Николай чуть не поперхнулся от неожиданности. Торопливо прожевав кусок торта, он ответил: |