Онлайн книга «Дело гастронома № 1»
|
– Где мужик-то? – спросила Тоня. – Вон! С ума сошел! – Мать кивнула головой в сторону огорода. Тоня поглядела, куда указала мать, и увидела, как муж остервенело продолжает копать картошку. Недовольно покачала головой. – Чего это он? – Вот и я ему о том же говорю: ночь на дворе, пошли, зятек, по сотке тяпнем и на боковую! – в недоумении рассуждала теща. – А он как глухой: не слышит ничего! Тормоза у муженька твоего сорвало! Что делать теперь, я даже не знаю. Тоня обернулась, с тоскливым лицом посмотрела на то, как ее муж продолжает яростно копать картошку. На ее глаза навернулись слезы. Мать широко, с подвывом зевнула. – Иди, вытаскивай с поля своего стахановца! Скажи: ужинать пора, а теще выпить хочется. Зять должен теще за столом наливать, стародавний обычай такой. Тоня кивнула, подошла к мужу, о чем-то стала с ним разговаривать, как вдруг присела и стала помогать ему. У тещи округлились глаза от такой картины. – Теперь и девка рехнулась! – пробормотала она. – Никак на поле и родит еще! – рассердилась она и резво двинулась к ним. Подошла, замахала руками, доказывая, что давно пора сворачиваться, но оба не поднимались с места. Она устала убеждать, присела и тоже стала помогать им. Они сидели на даче у Беркутова. Хозяин принес грибовницу в белой супнице из баварского фарфора, поставил посредине стола в гостиной, за которым уже восседал Старшинов. Георгий Константинович торжественно открыл крышку. От грибовницы потянул нежный парок. – Нюхни-ка, Иваныч! Старшинов поднялся, потянул носом, потом закрыл глаза и, сотворив блаженную улыбку, промычал: – Хороша! И ты прав оказался! От опят и синявок такого запаха не получишь! Беркутов разлил густой суп по тарелкам. Старшинов сам наполнил рюмки водкой. И первым поднял свою. – По-моему, мы в первый раз вот так, вдвоем, сидим, да еще у тебя на даче? – вдруг спросил Старшинов, и Беркутов кивнул. Николай Иванович поднялся. – Ну что, Жора, за твою грибовницу?! Как говорят, еще не пробовал, а уже вкусно! Беркутов кивнул. Они чокнулись. Старшинов махнул рюмку до конца, Беркутов сделал небольшой глоток. Оба попробовали грибовницу. Старшинов, проглотив ложку, одобрительно крякнул, качнул головой, уважительно взглянул на Беркутова. – Да, ты прав! Будто лесной дух в себя впитываешь, – возбужденно проговорил Николай Иванович. – Аромат голову кружит! Скажу честно и без затей: такой грибовницы я еще не едал! – Сельдерея нет! Всегда был, а тут куда-то подевался, – посетовал Беркутов. – Меня и без сельдерея твоего за уши не оторвать! Старшинов снова наполнил свою рюмку. Беркутов взглянул на свою, полную, развел руками. – Ты по мне не равняйся! – буркнул Николай Иванович. – Я люблю сразу три подряд махнуть, а потом уж не торопиться! Они снова чокнулись, и Старшинов опять махнул свою до конца, крякнул. Беркутов чуть пригубил. Старшинов съел несколько ложек грибовницы и остановился. – Я хоть и бодрюсь с виду, но на душе тоже кошки скребут! Понимаю, что верхи нас бросили, а справедливого правосудия для нас не ожидается, – подавляя желчь в душе, поморщился Старшинов. – Мне тут рассказывали, как Рыбинец бушевал, узнав, что Аримин покончил с собой! Видно, зело ему хотелось расстрелять его. Он снова разлил водку. Они чокнулись, Старшинов выпил до дна. Снова принялись за суп. – А вы, Николай Иванович, музыку любите? – помолчав, вдруг спросил Беркутов. – Музыку? – удивился он, наморщив лоб гармошкой. – Ну да, музыку. – Ну как же?! Кто же музыку не любит? Только я ведь народную люблю! Зыкина там, Воронец! А ты, мне говорили, в консерваторию часто бегаешь? Беркутов кивнул. – А меня в детстве этому не обучали, о чем я иногда даже жалею, – вздохнул Старшинов. – Такая уж участь! – Меня тоже не обучали, оно само как-то образовалось, влечение это! Беркутов вдруг загорелся: – Наливай, Николай Иваныч! Он вдруг поднялся и поставил пластинку на проигрыватель, бережно опустил иглу. Первые аккорды, и заговорила тягучая виолончель, ударила по душе, и Беркутов подался вперед, потянулся вслед за мелодией. Старшинов наполнил рюмки, однако первые звуки оркестра захватили и его, он заслушался, затем вдруг в его глазах сверкнули слезы, он открыл рот, захватал воздух, замахал руками. – Выключи! – потребовал Старшинов. Беркутов поднялся, остановил пластинку. Старшинов, тяжело дыша, понемногу приходил в себя. – Что-то не то? – не понимая причин столь резкого возбуждения, спросил Беркутов. – Душу мне рвет твоя музыка! Сам не пойму отчего! Первый раз такое! Вдруг сердце сжало, дыхание перехватило и сил никаких, – стал объяснять Николай Иванович. – А что, отчего, не пойму. Как по нервам играть начали. Когда песни слушаю, такого не бывает. Нет, за душу берет, даже слезу вышибает, но чтоб такое – никогда!.. Давай! Они чокнулись. Старшинов выпил полную, Беркутов чуть пригубил. Помолчали. – А там музыки не будет, – неожиданно проговорил Беркутов. Старшинов услышал, кивнул. И оба вдруг на какое-то время застыли, замолчали. «Волга» легко катила по асфальтовому шоссе. Стрелка спидометра колебалась между 80 и 90. Из приемника лилась музыка из советских фильмов. Зоя в нарядном темно-зеленом платье сидела рядом с Скачко, с нежностью поглядывая на него. На ее коленях лежал «Автомобильный атлас», в который она изредка заглядывала. – Люблю мужиков, умеющих железные машины водить. Да еще столь уверенно! – Эх, Зоя-Зоя! Это еще не самое редкое качество мужчины. А таких женщин, как ты, я бы на руках носил! – Готова хоть завтра предоставить вам такую возможность! – рассмеялась она. – Интересное предложение! Скачко хмыкнул, задумался, а Зоя разволновалась, наблюдая, как он это предложение обдумывает. – Я вижу, ты не из робких! – Это правда. Зоя улыбнулась. – Но сначала – желудок! Посмотрите по карте, есть ли впереди крупный населенный пункт, для устройства обеденного привала? – попросил полковник. – Зачем нам дешевые столовые и рестораны? – возмутилась она. – У нас с собой икра, осетрина, крабы! Расстелем скатерть-самобранку где-нибудь на бережку и перекусим. Или вам, мсье, общепит подавай и грудастых официанток?! Так я их получше. И грудь тоже вроде ничего! Скачко улыбнулся. – «Бережок» звучит заманчиво! – пробормотал он. – Что ж, ищем бережок! – воскликнул он и, прибавив газу, помчался вперед. |