Книга Два дундука из сундука, страница 30 – Валерий Гусев

– Не жестоко будет? - засомневался Митёк. - И так человеку досталось.

– А он там не скучал, - засмеялся Алешка, - он там шампанское пил и бросал в воду бутылки с записками.

Митёк захлопнул печную дверцу и закрыл трубу. Спросил Алешку:

– Сигнализацию будешь включать?

– Как раз нет! Я тоже некоторый розыгрыш подготовил. Для жадных и зубастых менов.

– Ну, если что, - сказал Митек, - я рядом. С оружием в руках. Пошли спать, ребята.

Я устал за этот насыщенный событиями день. Но долго не мог уснуть, потому что Алешка затаился у окна и пытался что-то разглядеть в темноте.

Терпеливо он сидел. Как маленький хищник в засаде на большого зверя. Вдруг он прислушался, повернул ко мне голову и приложил палец к губам. Я тоже приблизился к окну.

Точно - во дворе слышались какие-то неясные тихие звуки.

– Включай! - шепнул я.

– А вот фиг, - шепнул Алешка. - Пусть они сделают свое дурное дело.

Звуки стали удаляться. Стихли совсем. А потом где-то под горой заработала и быстро уехала машина.

– Все, Дим, - усмехнулся Алешка. - Плакали наши сокровища. Утащили их и увезли.

– Какие сокровища? - не понял я.

– В сундуке, - небрежно объяснил Алешка. - Я тут случайно проговорился про собачью будку. И кое-кто это услышал.

– Так они сейчас вытащили и увезли сундук? - наконец-то дошло до меня, и я расхохотался. - Пустой сундук?

– Почему пустой? - обиделся Алешка. - Очень даже полный. Я туда всю коллекцию Каркадила опять сложил. Ну и для веса пустые бутылки добавил из Митькова сарая. А то что? Пробки есть, а затыкать ими нечего.

Митёк стукнул кулаком в стену:

– Эй! Весельчаки! Над чем смеемся? Не расскажете?

– А вы догадайтесь! - крикнул Алешка.

– Над Митьком, наверное, - грустно предположил писатель.

Утром мы загрузили лодку в Митьков раритет и поехали выручать «заложника».

Алешка уселся впереди, рядом с Митьком, и всю дорогу назойливо подсказывал ему, как надо правильно ездить. Митёк не выдержал:

– Может, Алексей, ты меня еще поучишь, как книги писать?

Алешка не смутился:

– Книги писать легче, чем машину водить.

– Ошибки писателя тоже людям дорого обходятся, - задумчиво произнес Митёк.

– Какой вы умный, - похвалил его Алешка. Всерьез, без подначки.

Митьку понравилось.

За этой болтовней мы и не заметили, как приехали на пристань «Опенки». Отсюда по реке до затона совсем близко. Но встал вопрос - втроем мы в одну лодку не влезем.

– Мы с Митьком поплывем, - решил Алешка, - а ты, Дим, добирайся по берегу. Встречаемся на дебар… барде… кабере. Скрытно.

– А потом как нападем! - засмеялся Митёк. - Как освободим Егоркина! Он будет рад.

– Не знаю, - с сомнением произнес Алешка. - Он вам не скоро это дело простит.

– Зол? - Митёк подергал бороду.

– Не очень доволен, - дипломатично ответил Алешка. - Как голодная акула.

Я пошел берегом. Тут была тропка в траве, довольно утоптанная. И я быстро добрался до крайнего берега затона. И от этого берега в глубь залива тоже было что-то вроде тропки. С корабля на корабль кое-где были проложены доски мостиками. И можно было по ним добраться в любую точку кладбища кораблей. Не случайно речная шпана так ловко и быстро оказывалась в нужном месте.

С одного корабля на другой, соседний, с одной ржавой развалюхи на другую, гнилую, я уже подобрался было к дебаркадеру, как вдруг увидел на прежнем месте прекрасную «Амелию». На ее палубе мелькали какие-то фигуры. Что-то это значит! Я почувствовал реальную опасность. Сундук они, конечно, вскрыли - с его содержимым ознакомились. И сейчас, так я думал, они пребывают в злобе на нас, да еще, наверное, уверены, что денежки Каркадила мы спокойненько прикарманили. И не такие это были люди, которые могли нам это простить.

Надо поскорее предупредить Алешку и Митька. Они-то проплывали стороной и «Амелию» увидеть не могли.

Соблюдая крайнюю осторожность, я добрался до дебаркадера. Яхта так же спокойно стояла, доверчиво прижавшись к его борту. Признаков жизни на ней никто не подавал. Я подумал, что заложник Егор спит сейчас вовсю сердитым сном.

Вскоре показалась наша резиновая лодка. Митёк греб, Алешка командовал. Похоже, они пререкались всю дорогу.

Я замахал им обеими руками, давая понять, что нужно соблюдать осторожность и конспирацию. Они поняли, оба замолкли, и лодка благополучно пристала к дебаркадеру.

Я рассказал о своем открытии.

– Да, - мрачно согласился Митёк, - все это неспроста, они что-то затевают. Какую-то пакость.

– Они думают, - подхватил Алешка мою мысль, - что денежки у нас. Что мы их захапали.

– Как ты красиво выражаешься, - поморщился писатель. - На уровне крокодила.

У Алешки блеснули глаза какой-то догадкой, но выпалил он совсем другое:

– Я говорил, надо было «папашу» захватить на всякий случай. И десяток гранат.

– И рогатку, - усмехнулся Митёк. - Ну все, приступаем к операции по освобождению заложника.

Приступили. Спустились на яхту. Окликнули капитана дальнего плавания. Никакого ответа. Кроме неясного мычания в каюте.

– Врываемся! - скомандовал Митёк.

Писатель, а вроде ребенка.

Митёк рванул дверь рубки, чтобы «ворваться» внутрь, но… Но в руке его осталась изящная дверная ручка - каюта была заперта.

А изнутри опять донеслось невнятное мычание. Похожее на сердитый стон.

Митёк встревожился.

– Нож есть? - спросил он нас.

Алешка молча протянул ему свой карманный ножик.

Митёк раскрыл его и стал шарить лезвием в щели, пытаясь отжать язычок замка.

Удалось. Алешка было ринулся в рубку, но Митёк твердой рукой поймал его за плечо и вернул на место - себе за спину. Распахнул дверь и нырнул в рубку.

Мы, конечно, за ним.

В каюте был не флотский порядок, а какой-то сухопутный разгром. Вещи разбросаны, фонарь разбит, и воняет вытекшим керосином, столик скособочился, и все, что на нем было, валялось на полу. Такое впечатление, что здесь происходила жестокая схватка.

Но капитан Егоркин был жив. Он лежал на своей койке, и за руки и за ноги прихваченный наручниками, грозно сверкал глазами и мычал залепленным пластырем ртом.

Мы бросились к нему. Митёк аккуратно отлепил пластырь.

– Три тысячи чертей! - во весь голос взорвался капитан. - Мы так не договаривались, акула тебе в глотку, Митёк! Я тут всю неделю обрастал ракушками со скуки, а теперь еще какие-то сухопутные крысы напали на меня.