Онлайн книга «Оруженосец»
|
Дрожит земля от гнева, Вскипает океан! Пути нам преградили Отряды низких стран! Когда потоком диким Нас потеснят враги — О Тулакс, Гром Великий, Дух Сечи, помоги! …Что это?! А строй поёт: — О Варда, будь опорой, Защитой до конца Душе, что станет скоро Перед лицом Творца. Мы все среди мучений От женщин родились — За верного в сраженье, О Варда, заступись! И твой голос — высокий и ещё детски-тонкий — сам собой вплетается в мужской хорал: Мы вновь идём к победам! Мы — это смерть врагам! Как помогал Ты дедам, Так помоги и нам. Великий и чудесный, И светлый в смертный час — Эру, Отец Небесный, Творец, услыши нас! [34] …Развеялся душный морок ужаса. Спешенные всадники опускают копья меж сдвинутых щитов, и грозно скрещены на них и на штандартах Мечи Кардолана. С нами наш герб! Вера наша с нами! Вот мы встречаем вас в поле, и вот наши лица в обрамлении стали — плюньте в нас своим оружием, если хватит мужества, которого вы не ведаете! Это вам не крестьяне в поселении и не захваченная врасплох полусотня форта! Накатывает тяжёлый вонючий вал, и уже видны оскалы волчьих морд, шлемы с рогами, черепами и султанами, хвостатые чёрные копья… Подходят волчьи сотни — чуждые и чужие всему человеческому… Эйнор надевает лёгкий шлем, вдевает ладони в кольчужные рукавицы, подаёт рыцарю щит и пику. Губы сами собой шепчут слова выученной когда-то древней песни: Грядущий день нас прочь уведёт За окоём, Никто не узнает наших имён, Но песни будут звучать. Цель так близка, встретим свой рок, Ты не одинок, Без страха иди сквозь тьму и холод, Ведь песни будут звучать, Они будут звучать… — Крепись, мальчик, — глухо сказал из-под шлема рыцарь, — мы выстоим. Опустился второй ряд копий. Звук атаки сделался невыносим. Всё. Больше нет ни неба, ни земли. Острая железная стена — во весь мир. И вот она рушится на перегородившую околицу сожженной деревни линию кардоланцев… …С треском ломаются копья. Как пущенный катапультой камень, врезается в стену щитов черная туша с обломком копья, пробившего грубые толстые латы. Воют и визжат, заваливаясь, волки, и дымящаяся кровь свищет в пыль чёрными струями. Гнётся стена щитов, но не ломается, в руках третьего ряда уже сверкают «полуторки» и находят щели в чёрном железе… Но уже кто-то из кардоланцев падает на щит, ломая вошедшее в грудь хвостатое копьё… а у кого-то вместо лица и шлема — смятая кровавая лепёшка от удара чем-то тяжёлым… Из заднего ряда выдвигаются новые, отрастает поломанная щетина копий, смыкается пробитая стена щитов — и катят новые чёрные волны… — Вперёд! Дагор, Кардолан! Эйнор двигает коня за рыцарем — огромным, на гигантском коне, рядом с которыми волчьи всадники кажутся мелкими. Стальная глыба отводит сверкающий острый локоть — бьёт пикой, выдёргивает дымящийся гранёный наконечник из лопнувшего доспеха… бьёт пикой… бьёт пикой… С хрустом расседается тяжёлое веретено; его остаток, превратившись в руке рыцаря в палицу, вбивает в плечи угловатый шлем и летит в сторону… — Дагор, Кардолан! Эйнор ловко прикрывает рыцаря своим щитом, давая возможность выхватить меч, но рыцарь страшным неспешным движением достаёт из петли у седла полэкс. Стальной в стальной руке, он поднимается… — Дагор, Кардолан! Кровавой грудой валится из седла то, что только что было волчьим всадником. Копьё с визгом скользит по щиту Эйнора. У мальчишки не хватает сил отклонить лёгким мечом удар тяжёлого лезвия, но со щитом он управляется ловко… Страшная маска, вся из каких-то углов, в поднятой чешуйчатой руке — ятаган… Узкий клинок лёгкого меча в до отказа выброшенной руке Эйнора входит в глазную щель маски — кровь ручейком бежит по долу. Ах! Гранёный молот в руке орка бьёт рыцаря в лоб — ловко! Бессильно падает рука с окровавленным полэксом, и орк с торжествующим воем вскидывает молот для удара в затылок, от которого не спасёт шлем… Эйнор принимает удар на щит и слышит, чувствует, как хрустко-больно ломается кость. Открыв рот, он кричит и принимает на себя всю тяжесть безвольно склонившегося на сторону рыцаря, одновременно обняв его сломанной рукой и закрыв щитом, не давая упасть. Орк рычит и вновь поднимает своё страшное оружие, чтобы вмять в плечи черноволосую голову наглого щенка вместе с лёгким шлемом… Поздно! Латный кулак перехватывает вооружённое запястье, гнёт назад… Орк хрипит, но не может освободиться, а в левой руке пришедшего на помощь другого рыцаря мелькает — раз, два, три! — узкий нож, ловко пронзая более слабую металлическую чешую на открытом боку орка… И второй оруженосец закрыл щитом уже и самого Эйнора, и начавшего шевелиться оглушённого рыцаря… …Гарав тяжело дышал. Эйнор смотрел на него спокойно, потом сказал: — Утрись. У тебя лицо всё в поту. Мальчишка медленно вытерся. Помолчал. Эйнор молчал тоже, но явно ждал, когда Гарав заговорит. И тот заговорил. — Страшно… Я не знаю. В общем, я ничего не знаю. Я даже прошлого своего не помню. Но как Туннаса тащил… помню. И людей на кольях я видел. Поэтому… если можно… я бы хотел… — Тогда встань, — сказал Эйнор. И сам поднялся, обнажая меч. — И подумай ещё раз. После того как ты повторишь за мной всего несколько слов, путь назад будет лежать лишь через предательство, а путь вперёд может привести к смерти. Уже на днях! Подумай! Голос юного нуменорца наполнился тяжёлой и жутковатой силой. Гарав даже пошатнулся. Но выпрямился и вскинул подбородок. — Я готов. — Я, Гарав… — начал Эйнор тут же. И мальчишка, притиснув к бёдрам сжатые до белизны кулаки, повторил: — Я, Гарав… * * * — А что тут было? — спросил Фередир. Выйдя из-за кустов с тремя утками у пояса, он как-то почуял — остатки произошедшего буквально висели в воздухе у костра над стоянкой, — что разговор был и был серьёзным. — Познакомься с младшим оруженосцем. — Мотнул головой в сторону рубящего сушняк мальчишки Эйнор. — И приготовьте наконец ужин, олухи. Фередир секунду стоял неподвижно. Потом по его лицу поползла улыбка. И Гарав понял, что улыбается в ответ. Глава 11,
в которой Эйнор решает ехать ясно куда, но непонятно, зачем Когда мальчишки проснулись утром, оказалось, что Эйнор, который брал себе последнюю стражу, как с вечера не ложился, так и торчал у кое-как пыхтящего костра. Было туманно, но туман этот показывал, что день придёт солнечный и вообще лето всё ближе. А вот рыцарь показался Гараву похожим на торчка в чаяньи дозы — бледный, волосы какие-то… неживые, глаза запали. Зевая и вздрагивая, Гарав и Фередир стали обуваться. Эйнор на них и не покосился, а когда Гарав было сунулся с вопросом о самочувствии, залепил ему по шее, причём очень сильно. |