Онлайн книга «Последний воин»
|
_И_закат_отражался_в_широкой_реке,_ _Алым_блеском_играл_на_мечах._ _Помню,_не_было_вражьему_войску_числа,_ _Плыл_над_полем_клубящийся_дым;_ _Помню_я,_когда_в_щит_твой_вонзилась_стрела,_ _Ты_сказал: _ «Ничего,_устоим!»_ _Длился_бой,_и_закатный_тускнеющий_свет_ _Утонул_в_наступившей_ночи._ _Мы_погибли_в_той_битве?_А_может_быть,_нет?_ _Нет_ответа,_и_память_молчит._ _Как_же_звали_тогда_и_тебя,_и_меня,_ _Кем_мы_были_в_те_давние_дни?_ _В_старых_песнях,_в_легендах_звучат_имена_ — _ _Может,_нашими_были_они?_ _Что_за_битва_была?_ — _Битва_Света_и_Тьмы._ _А_когда_это_было?_ — _Давно._ _Вспомнить_все_не_сумеем,_наверное,_мы,_ _Но_и_все_нам_забыть_не_дано._ _Снова_память_о_прошлом_всплывает_из_снов;_ _Век_иной,_но_я_верить_хочу:_ _Если_грянет_сражение_грозное_вновь,_ _Будем_биться_плечом_мы_к_плечу. [36] — Спать, — устало сказал Эйнор. Он уже с минуту стоял в дверях и слушал. — Спать, оруженосцы. До рассвета не так уж далеко… …Гараву снились слова. Стихи. Песня. Голос Мэлет — без её лица. _Да_хранит_тебя_то,_что_в_дороге_хранить_тебя_может,_ _Будет_путь,_словно_скатерть,_стелиться_по_бренной_земле,_ _Пусть_сопутствует_честность_тебе,_чёрная_дума_не_гложет,_ _И_удача_за_руку_ведет_по_капризной_судьбе._ _Ветер_пусть_помогает_идти,_солнце_делится_силой,_ _Дождь_поит_своей_влагой,_земля_не_кидает_камней,_ _А_дорога_одарит_тебя_златоносною_жилой,_ _И_не_будет_защиты_в_пути_тебе_слова_верней. [37] * * * Выходившее из Зимры войско провожали ликованием. Народу на улицах, которые вели из города, было полным — полно, несмотря на раннее утро. На ворота — на высоту двадцати метров — непонятно как взобралась целая компания пацанов, они там только что не танцевали, и кто — то из них вдруг аж завизжал пронзительно, перекрыв начисто весь шум и толпы и воинов: «Пааааааа!!!» — а тяжёлый пехотинец — он шёл в строю недалеко от Гарава — погрозил кулаком. Гарав засмеялся. Пехотинец поднял голову и сказал сердито: — Мой средний, паршивец. Я думал, не поднимется так рано — как на дело, его ремнём не вытащишь из постели — то. А тут вон — влез! — и в голосе воина прозвучала явная гордость смелостью сына. — Будет воином? — весело спросил Гарав, чуть наклоняясь с седла. — А то как же? — удивился воин и поправил ремень, удерживавший на спине большой миндалевидный щит. — Старший вот, — он мотнул головой, и шагавший рядом молодой — лет 16–17 — парень поднял голову и чуть поклонился оруженосцу. — А двое младших пока что с мамкиной сиськой воюют… А скажи, оруженосец, — он добавил это, помедлив, — мы про Эйнора сына Иолфа много хорошего слышали. Только он ведь пехотой никогда не командовал, а это дело такое… — Он справится, — ответил Гарав коротко. — Нуменорец — да не справится, — фыркнул с другого боку Гарав ещё один пехотинец. — Вечно ты, Айгон, хочешь командирами командовать. Вокруг рассмеялись, сам Айгон тоже посмеялся. А Гарав нагнал Эйнора (Фередир мотался где — то в голове строя, усланный с поручением к сенешалю). Войско как раз выбралось на левый берег Барандуина и сбавило шаг — перешло с парадного чёткого марша на походный, тяжёлый и неспешный. Справа впереди показлся между зелёными горбами холмов большой конный отряд, шедший на рысях — и даже отсюда было видно узкие чёрные стяги с Белым Древом и семью звёздами над ним. — Гондорцы, — сказал кто — то в строю, и это словао полетело сразу во все стороны, перерастая постепенно в: «Гондор, Гондор, Гондор и Кардолан!» — Гондор, Гондор! — послышались крики со стороны приближающегося отряда. Вперёд вырвалась лента всадников в сверкающих кольчугах, с белыми султанами на шлемах — над ними вилось зелёное знамя со знаком, в котором Гарав с изумлением узнал одну из разновидностей свастики[122 — Толкиен пишет, что до трагического случая с отцом Эорла Юного Лейодой (да и позже нередко) эмблемой йотеод был не белый конь, а «золотое солнце на зелёном поле». Создатели голливудской киноэпопеи, не долго думая, нарисовали бедным эорлингам на щитах детское солнышко, только что без улыбки и глазок с носиком… На деле нет сомнений, что «золотое солнце», конечно же, одна из разновидностей его стилизованного изображения — свастики.]. Звонкие голоса пяти или шести рогов, перебивая друг друга, летели впереди этих весёлых воинов, не похожих на мрачные суровые колонны гондорских или даже кардоланских панцырников. — Йотеод, — сказал Эйнор и толкнул Гарава локтем. — Смотри. Вдруг кого вспомнишь… — и крикнул: — Yothejd, hela! Noy oyssa sveyni? Im'sta yothejd! [38] Несколько всадников — светловолосые, быстрые в движениях — остановили конский бег, загарцевали рядом. Один — с могучими усищами, падавшими на грудь, в чеканной кирасе поверх кольчуги — спросил на адунайке: — Из плена бежал, так? — Да, я не помню ничего, — Гарав уставился на усача с настоящей надеждой. — Даже как звали не помню. Йотеод вглядывались в лицо мальчишки. Кто — то сказал тихо и непонятно Гараву: — Im manna grett kum Ulvenalle… [39] — но другой ответил тоже на адунайке: — Да нет, ты похож на семью Ульфнота… — и что — то заорал на своём языке, повернувшись в седле, потом пояснил Гараву: — Год назад у Ульфнотов пропал мальчишка. Видно, орки украли. Ульфноты ходили на орков, тьму порубили, но ничего не нашли, и никого. Может, ты их и есть. Гарав с искренней надеждой воззрился на подскакавшего молодого парня, в лице которого тоже было что — то неуловимо эльфийское. Вдруг?! Ну вдруг?! Но тот после короткого обмена репликами покачал головой и отъехал. Подозвавший его огорчённо сказал Гараву: — У его троюродного брата были зелёные глаза… — Ладно, спасибо… — пробормотал Гарав. Йотеод добавил: — Но мы ещё спросим. А ты, коли хочешь, приходи к нашим кострам, раз свой. И они понеслись дальше. — Вечером отпустишь? — взмолился Гарав. Эйнор кивнул, следя, как приближается Фередир. |