Онлайн книга «Не остаться одному»
|
Ну что ж, корабль готов, Поймали ветер снасти, Над башней маяка Созвездия зажглись… И окнами домов, Распахнутыми настежь, Глядит издалека Притихший сонный Лисс. На сотню мелочей Удача не делима, На сотню мелких бед Не делится беда. Когда в судьбе твоей Гроза проходит мимо, То в чьей-нибудь судьбе Она гремит тогда. И если злой недуг В сердцах еще горячих, Ты щедростью своей Им светишь до конца. Но жалко, что крадут Огонь твоей удачи Огарками свечей Холодные сердца. Когда придет пора — Устало веки смежишь, Свой долг перед судьбой Давно вернув сполна… А где-то до утра Глядит с тоскою Режи, Как тает над водой Ущербная луна. М. Трегер Я стоял с трех до пяти вечера вместе с Раде и Анри. Было еще совсем темно, когда Сергей растолкал меня. Луна торчала где-то на юго-востоке. Было холодно, особенно если учесть, что я вылез из-под плаща во сне и не нашел его. Раде где-то неподалеку с хряском и воем зевал. Анри не было слышно. – Проснулся? – уточнил Сергей. – Тогда я ложусь, давай. Все тихо… Да, роса легла. Обуйся… Роса в самом деле легла. За мной оставалась черная дорожка. Я чуть не налетел на Анри – он сидел на корточках и, вздрагивая, умывался этой росой. – Помогает? – осведомился я. Анри фыркнул, кивнул: – Ага, я уже проснулся… – Ну тогда подкинь дровишек в костер, а мы посмотрим, что и как вокруг. – Я на ходу нацеплял росы в ладони, вытер лицо. – Раде! Он подошел, бесшумно ступая, предложил: – Пройдемся, глянем туда-сюда. – Угу. – Я махнул рукой и, на ходу затягивая ремни «сбруи», зашагал вокруг холма. Раде двинулся в другую сторону, я услышал, как он засвистел что-то явно народно-македонское. Костер разгорелся ярче – Анри до него добрался наконец. Я отошел подальше, постоял под прикрытием склона холма, ожидая, пока привыкнут глаза. Нет, ничего опасного или необычного в степи не было. Я постоял еще, зевнул, передернул плечами и широко зашагал назад. Раде вернулся одновременно со мной. Анри устроил возле костра несколько охапок хвороста, на которые вполне можно было сесть. Мы и сели, помолчали, низачем протянув руки к огню. Потом Анри сказал: – Анекдот вспомнил. Димка сегодня рассказывал, то есть вчера, пока шли… Кто такие хохлы? – Украинцы, а что? – не понял я. – Ну, анекдот же… Двое хохлов идут по лесу. Один над другим подшутить решил, как гаркнет: «Урса!» Второй аж присел: «Дэ?!» Первый смеется: «Здрыснув, а?!» А тот в ответ: «Да тэ ж я з яросты!» Анри ухитрился даже воспроизвести украинский акцент. Мы посмеялись, снова немного посидели, и Анри, вздохнув, немного смущенно сказал: – Там, у американцев, у Сэма… такая девчонка была… Фредди, Фредерика. Я чуть с ним не ушел из-за нее. – Чего ж не ушел? – лениво спросил Раде, сцепляя пальцы и потягиваясь. Анри вздохнул: – Да ну… – Ну, к нам бы ее переманил. – Не успел, – признался Анри. – Ну, хоть повалялся с ней? – продолжал допытываться Раде. Анри густо покраснел и кивнул. Потом признался: – Думал, что ничего не получится. – Получилось? – Вроде да… – С высоты своего сексуального опыта… – начал Раде, но я его безжалостно перебил: – Полученного не так давно, а? – Ладно тебе… – добродушно отмахнулся он, но тему не продолжил, задумался о чем-то. Его девичьи красивое лицо стало угрюмым. – Ты чего? – тихо спросил я. Раде поморщился, потом сказал: – Да… Слышал, наверное? Югославии-то моей больше нет. Война там идет. Настоящая гражданская… – Слышал, – отозвался я. Раде поморщился снова и добавил: – Понимаю, что ко мне это отношения уже не имеет, а все равно тошно… – А я когда узнал, что Союз накрылся, то как-то слишком даже спокойно воспринял, – вспомнил я, вставая. – Ладно, Анри, ты посиди, а мы еще пройдемся, посмотрим… – У тебя отец ведь был шишкой? – уточнил я. Мы стояли и смотрели на степь. Раде кивнул. Потом признался: – Знаешь, ты мне сперва очень не нравился. – Ты мне тоже, – ответил я так же искренне. – Не из-за отца, конечно… Смотри, вон бизоны пасутся… Или спят? – Поохотиться бы на них, – заметил Раде. – Еще успеем, – кивнул я. * * * Весной тут, наверное, течет река. Но сейчас из-под моих ног облачками поднималась тонкая серая пыль, слоем оседавшая на одежде, коже и волосах. Нестерпимо пекло стоящее в зените солнце. Воды не было вторые сутки. Только то, что во флягах, пока полных на две трети. Андрей помог мне подняться на обрыв, бывший речным берегом, мы вместе вытащили Видова и Мило. Где-то километрах в сорока впереди маячили невысокие, но крутые скалы, у их подножья ярко зеленела полоска растительности. Там вода наверняка была, но расстояние значило, что до воды мы доберемся только завтра к вечеру, а пока предстоит полдня, ночь и день мучений. Впрочем, в отряде давным-давно уже никто ни на что не жаловался. Не жаловались и сейчас – на сушеное мясо, обдирающее рот и глотку; на соль, склеившую волосы и слоем выступившую на коже; на невероятную ночную духоту и на постоянный горячий ветер с юга в левую щеку; на пропылившуюся насквозь кожаную одежду и на резь в глазах, которые нечем промыть… Мило несколько раз махнул в сторону скал. Видов сказал: – Интересно, почему тут все так пересохло? В обычной прерии вода есть… Ему никто не ответил. Мы подождали, пока пройдет основной отряд. Мальчишки и девчонки неспешно перебирались через высохшую речку, чертыхались и отплевывались, влезали наверх и, обмениваясь репликами, всматривались в скалы. – В той Америке тут небось везде города и парки? – поинтересовался Димка у Юджина. Тот помотал головой: – Да нет, тоже пустыня… Только дороги через нее и городки. С мотелями. – Ты чего босой? – поинтересовался я у Юджина. Тот посмотрел на подвернутые выше щиколоток драные джинсы и покрытые толстенным слоем пыли ноги, покривился: – Да, кроссовкам п…ц пришел. |