Онлайн книга «Никто, кроме нас!»
|
– Кто знает? – серьезно повторил Ларионов. – Знаешь, сколько было споров? Строить или нет… Людям жить негде… А Ромашов тогда сказал: «Без жилья люди выживут. А без памяти они так – стадо…» * * * Если честно, парад Верещагин не очень запомнил, хотя близнецы на его плечах выражали свой восторг весьма бурно. Только когда в самом конце пошли БМС – боевые машины сопровождения, заменившие в новой армии архаичные танки и самоходки – и грянул марш «Мы – армия народа», Верещагин словно бы очнулся. И увидел, что за «оборотнями» и «рысями» начинают выходить пионерские отряды. – Первый пионерский отряд города Воронежа – отряд имени Дмитрия Медведева! – говорил диктор. – Созданный почти в самом начале блокады, этот отряд… – Знаю. Все знаю, – прошептал Верещагин, ссаживая бурно запротестовавших мальчишек на руки матери и явно к ним привязавшейся Катьке. Ему внезапно очень захотелось остаться одному – и он начал потихоньку выбираться из толпы. Ларионов спросил, оглядываясь: – Куда собрался-то? – Прогуляюсь, – ответил Верещагин через плечо. – Я сейчас. * * * Спустившийся на Воронеж летний вечер был теплым и тихим – тихим, так сказать, от природы, потому что праздник не утихал, переместившись с центральных улиц на концертные площадки, в Дома культуры и просто в квартиры. Уложив младших – с ними изъявили готовность остаться Юрка со Светкой – в доме Ларионовых (Ларионов-старший как бы автоматически считал, что Верещагины остановятся у него, начисто забыв, что дом Елены целехонек), остальные отправились в город, но Сережка с Димкой опять тихо слиняли, на этот раз прихватив с собой и Катьку. А двое мужчин и две женщины оказались около все того же Мемориала, где уже была возведена большая временная эстрада и собрались тысячи людей. Эстрада была не освещена. Но потом вдруг откуда-то сверху ударил поток необычайно теплого, золотистого света, выхватившего из темноты фигуру очень красивой девушки в легком платье, с пышной, небрежно уложенной копной волос искристого, металлического цвета. Шагнув к краю эстрады, девушка подняла руку свободным жестом и звонко отчеканила: Вечная слава героям! Вечная слава! Вечная слава! Вечная слава героям! Слава героям! Слава!! …Что-то шевельнулось в темноте – с левого края эстрады. Все скорей угадали, чем увидели – черный сгусток, имевший форму человеческого силуэта. Странно холодный, безликий, но сильный голос прозвучал из тьмы: …Но зачем она им, эта слава, — мертвым? Для чего она им, эта слава, — павшим? Все живое — спасшим. Себя — не спасшим. Для чего она им, эта слава, — мертвым?.. Если молнии в тучах заплещутся жарко, и огромное небо от грома оглохнет, если крикнут все люди земного шара, — ни один из погибших даже не вздрогнет. Знаю: солнце в пустые глазницы не брызнет! Знаю: песня тяжелых могил не откроет! …Резкий взмах во тьме – словно махнуло черное крыло. И девушка, ломаясь в поясе, упала на колени и спрятала в ладонях лицо. Круг золотистого теплого света начал сужаться, тускнеть… Но вдруг – тьму полоснула золотая дорога! Раздались четкие, уверенные шаги. Чернота брызнула в разные стороны, и человек в форме РНВ, подойдя, поднял с колен и обнял девушку, с надеждой повернувшую к нему лицо – и в тишину упали слова сильного юного голоса, в котором звенел металл: Но от имени сердца, от имени жизни повторяю! Вечная слава героям!.. И голос девушки вновь зазвучал: И бессмертные гимны, прощальные гимны над бессонной планетой плывут величаво… Пусть не все герои, — те, кто погибли, — павшим вечная слава! Вечная слава!! …Свет погас. В темноте прозвучал звук колокола – размеренный и странный. Потом мужской голос, похожий на голос диктора радио военного времени, отчеканил: Вспомним всех поименно, горем вспомним своим… Это нужно — не мертвым! Это надо — живым! Вспомним гордо и прямо погибших в борьбе… Есть великое право: забывать о себе! Есть высокое право: пожелать и посметь!.. Стала вечною славой мгновенная смерть! Колокол умолк. Зажглись круги холодного голубоватого света. В них стояли люди в разной форме – чезэбэшники, регулярные военные старой армии, ополченцы, интернационалисты, казаки… Молодые мужчины и женщины, юноши и девушки. Мальчишки и девчонки… Но форма лишь просвечивала сквозь накидки, похожие на саваны, и головы стоящих были опущены. Потом они разом подняли лица. Губы их не шевелились – но один за другим начинали звучать горькие, недоуменные голоса – казалось, над эстрадой, сталкиваясь, бьются людские мысли… Разве погибнуть ты нам завещала, Родина? — горько спрашивал молодой мужчина. Жизнь обещала, любовь обещала, Родина… — тихо сказал девичий голос. Разве для смерти рождаются дети, Родина? — звоном взорвался крик мальчишки. Разве хотела ты нашей смерти, Родина? — хрипловато произнес еще кто-то. …Страшный грохот заставил всех вздрогнуть. Голубоватый свет погас; его сменило сплошное кровавое свечение, и на заднем плане всплыли зубчатые руины города. Верещагин почувствовал, как по коже побежал мороз, на миг он подумал: боги, неужели все заново?! Елена сжала руку мужа. Саваны полетели прочь. И зазвучали уже живые, настоящие голоса… Пламя ударило в небо! — ты помнишь, Родина?! — спросил почти яростно парень. |