Онлайн книга «Дело об императорском пингвине»
|
А я пошла в свой отдел. Звонить предполагаемому вору. Как я и предполагала, Имант не отказал во встрече: повод был самый правдивый — мне, как журналистке, нужна консультация для написания материала о безопасности в сфере высоких компьютерных технологий. * * * …Этого я уж точно не ожидала. Борис Рудольфович встал, и я тут же села. Ну до чего породистый! У него был рост писателя Кивинова, разворот плеч Ван Дамма, изящество и пластика Рики Мартина, а лицо… Такого лица я никогда не видела. И описать не берусь. Могу только сказать, что у Бориса Рудольфовича И манта был не лоб, а — чело, не глаза, а — очи, не рот, а — уста. Из этих уст хотелось пить неотрывно, дабы загасить огонь, сразу вспыхнувший в нижней части тела от его искрящихся очей. Но самым восхитительным был его голос. Дробь тамбуринов, рокот снежных лавин, далекий майский гром — все было в этом низком тревожащем голосе. У меня вдруг — мороз по коже (после огня-то!), когда он просто спросил: «Вам удобно в этом кресле, Светлана?» И дальше я уже ничего не слышала. Ни про Черчилля, который считал, что тот, кто владеет информацией, владеет миром. Ни про шалунишек-хакеров. Ни про число компьютерных преступлений, которое неуклонно растет. Я хотела лианой обвиться вокруг этого гибкого загорелого тела. Я хотела хрустнуть всеми косточками под тяжестью этих мышц. — Я хочу вас, Светлана… Я вздрогнула от неожиданности. Борис задумчиво смотрел на меня своими глубокими очами. — Я хочу вас, Светлана… пригласить на ужин. Не откажите в этой малости. — Когда? — слишком поспешно спросила я. — Сегодня. Ждать до завтрашнего дня я вряд ли смогу. * * * Уже на улице я пришла в себя. Нет, это просто наваждение какое-то. Они все, ворюги, промышляющие творениями таксидермистов, такие обаятельные? Или только те, что специализируются на пингвинах? Так задурил голову и все остальное тело. Надо взять себя в руки и вечером в ресторане расколоть-таки этот крепкий орешек. …Что бы такое надеть на себя — поменьше? * * * — Андрей, я — не одета! Предупреждать надо было! — Еще в коридоре я услышала недовольный голос Лукошкиной. — Что значит «не одета»? — бухтел Обнорский. — У меня важные переговоры с корейцами — они изъявили желание продюсировать сериал «Все в АЖУРе», а мой юрист, видите ли, — «не одета»! — У меня сегодня по плану — работа в Агентстве с текстами для «Явки с повинной». И я не обязана по жаре ходить в деловом костюме. — Твою мать! — бесился шеф. — Не «Золотая пуля», а институт благородных девиц. Нужно было идти на помощь Анне, снимать напряжение. — Это кто же тут не одетее меня? — вплыла я в приемную. Андрей Викторович ошарашен но уставился на мой голый пупок. — Ну ты даешь! — тут же забыл он про Лукошкину. — На пляж, что ли, собралась? — Вот-вот, — подхватила Анька. — Для Репино Завгородняя куда как хорошо одета. — А вы в Репино собрались? Счастливые! — На дворе стояла не по-майски жаркая погода, и находиться в пыльном центре города было невыносимо. — Никуда я не собираюсь ехать, — отрезала Лукошкина. — Сейчас Спозаранник начнет материалы сдавать, будут у меня и огонь, и вода, и медные трубы… — Ой, Андрей, а возьми меня с собой! — Что я там с тобой делать буду? — уже совсем тихо сказал Обнорский, не спуская глаз с полоски тела между моей короткой — салатного цвета — маечкой и изумрудно-зелеными шелковыми брюками-шальварами. — Не ты со мной, а я — с тобой. Я буду играть свиту короля. Не может же Обнорский на переговоры приезжать без свиты… — А ты действительно возьми Светочку, авось пригодится, — проследила Аня за взглядом Андрея. — Восток, знаешь ли, — дело тонкое… — Да мне протокол о намерениях подписывать, — неуверенно протянул Обнорский. — А для подписания протокола о намерениях юрист не нужен. Успехов! — И Анна как-то слишком прямо, с чересчур высоко поднятой головой вышла из приемной. * * * …Как я люблю дорогу в сторону северной части залива! Старые финские дачи, утопающие в свежей зелени цветущих кустарников, прекрасная шоссейка, петляющая среди деревьев, призывный блеск воды слева. Обнорский был классным водителем, и наша машина мягко шуршала в сторону Репина. — Света, я хотел у тебя кое-что уточнить. По новелле… Начинается… — Андрей, все, проехали. Ты мне рукопись завернул, я больше ничего писать не буду. Я вообще в писатели не нанималась. — Да не жужжи ты, — смешливо отмахнулся Обнорский. — Новеллу ты в любом случае писать будешь. Прибрежная — ключевая фигура сборника, так что никуда тебе не деться. Я — о другом… Ты там о прошлогодней поездке на Валаам упомянула. Ты когда на Валааме была… Что, и с аборигеном — тоже?… — Нет! — не моргнув глазом, соврала я. — С аборигеном — ничего не было. А что? — Да ничего, — смутился Обнорский. — Просто я подумал… Неужели и с аборигеном?… Мы припарковались у гостиницы. Легкая металлическая конструкция из летящих птиц у входа — удивительно! — никуда с годами не исчезла. Цвели клумбы. Надрывал щелочку в гортани соловей. Хорошо! Два натуральных корейца — господин Дай и господин Ким — церемонно здороваясь с Обнорским, недовольно глянули в мою сторону. Потом один из них (то ли Ким, то ли Дай) что-то зашептал на ухо переводчику, при этом продолжая улыбаться и кланяться, как болванчик, Обнорскому. Третий кореец, наш, местный, отвел в сторону шефа. Шеф выслушал и направился, прихихикивая, ко мне. — Везет же тебе, Завгородняя! Господам с Востока не понравилось, что я приехал на переговоры с дамой, да еще и с полуодетой. Они очень извиняются, но говорят, что у них женщины на переговорах используются только в качестве подавальщиц чая. Так что одна дорога тебе — на пляж. Но через сорок минут — возвращаемся в Питер, у меня прямой эфир на радио. Так бы и расцеловала тебя, Андрей Викторович! И я действительно чмокнула Обнорского в щеку. Два натуральных корейца деликатно опустили глаза, наш местный — хихикнул, а Обнорский — порозовел. * * * Сезон еще только начинался, и пляж был пустынным. Жаль, что Андрей — на переговорах. Сейчас бы вместе загорали. Интересно, а он без одежды — какой? Еще какое-то время я думала о раздетом Обнорском, пытаясь мысленно представить себе его загорелый торс. Но меня отвлек посторонний звук. Вдали какой-то агрегат — то ли трактор, то ли фейдер — собирал с пляжа остатки тины, банки из-под пива и «пепси», фантики и косточки персиков. Рокот этой машины был единственным неприятным отвлекающим звуком на фоне шелеста мягких финскозаливных волн. |