Книга Мент, страница 67 – Александр Новиков, Андрей Константинов

— Я пришел поговорить о деле Джабраилова, в секретариате мне сказали, что дело расписали вам.

— Да, — сказала Марина Вильгельмовна. — Дело у меня, через неделю начинаем процесс… А что, собственно, вас интересует, Павел Сергеич?

— Я бы не хотел быть неправильно понятым, Марина Вильгельмовна. Мы в ГУВД очень обеспокоены ростом преступности в милицейской среде. Последнее время факты такого рода отмечались неоднократно. Мы с вами, Марина Вильгельмовна, делаем общее дело, и я буду предельно откровенен…

Ксендзова кивнула, Павел Сергеевич продолжил:

— Я бы даже сформулировал так: имеет место сращивание некоторых сотруднике ГУВД с преступными элементами. Вы меня понимаете?

— Да, Павел Сергеич, отлично вас понимаю.

Тихорецкий вытащил сигареты, но заметил, что в кабинете судьи нигде не видно пепельницы, и хотел убрать их обратно.

— Курите, Павел Сергеевич, — сказала Ксендзова и поставила на стол блюдце с отбитым краем. — Я не курю, но заседатели…

— Благодарю, — произнес полковник и закурил. Разговору с Ксендзовой он придавал большое значение.

— Мы, Марина Вильгельмовна, понимаем всю опасность этого явления для общества, боремся с ним, но… нам нужна поддержка. Вы меня понимаете?

— Да, понимаю. Мы в судейской практике тоже сталкиваемся с подобными тенденциями. Но… чем же я могу вам помочь?

— По делу Джабраилова проходит один из наших бывших сотрудников, некто Зверев (Ксендзова кивнула). Офицер, капитан уголовного розыска. Кстати, очень толковый оперативник.

— Да, я уже ознакомилась с материалами дела, прочитала характеристику на Зверева. Одни благодарности и даже именные часы… Удивлена.

— Вот-вот… и мы все были шокированы. Я вам, Марина Вильгельмовна, больше скажу. Для меня это вдвойне неприятно, потому что есть и личный, так сказать, нюанс.

— Личный нюанс?

— К сожалению, — сказал Тихорецкий. Лоб перерезала глубокая морщина. — Саша Зверев — до некоторой степени мой воспитанник. Я ведь и сам служил в двадцать седьмом отделении. Понимаете?

— Да, конечно…

— И я никогда бы не подумал… — Тихорецкий махнул рукой и замолчал. В приоткрытую форточку доносился звук транспортного потока на Московском проспекте.

— В общем, именно о Звереве я и пришел поговорить. Мы бы хотели, чтобы этот случай — предательство офицера уголовного розыска — стал показательным. Справедливый и суровый приговор, соответствующее освещение в прессе и так далее. Вы меня понимаете?

— Да, конечно. Но мне, Павел Сергеич, представляется, что вы выбрали неудачный пример.

— Помилуйте, Марина Вильгельмовна! Капитан милиции В банде вымогателей! Куда уж дальше-то?

— Ситуация, несомненно, безобразная… Я полностью с вами согласна, но, тем не менее, повторю: пример неудачный. Я внимательно ознакомилась с материалами дела и могу сказать: серьезных доказательств вины Зверева нет. По крайней мере его невозможно считать организатором или активным исполнителем…

— Вы что же, считаете его этакой овечкой?

— Нет, не считаю. Однако из материалов дела следует, что роль его в преступлении незначительна. Он, скорее, был декоративной фигурой, призванной, попугать жертву своим удостоверением.

Тихорецкий закурил вторую сигарету и сказал:

— Уверяю вас, Марина Вильгельмовна, что все значительно серьезнее: Зверев один из организаторов этого преступления.

— Возможно, Павел Сергеич, возможно… Но я-то опираюсь на материалы дела. Если в ходе судебного разбирательства мы выясним, что роль Зверева не вскрыта на предварительном следствии полностью — направим дело на доследование.

Тихорецкий устало потер лоб, посмотрел на судью.

— Марина Вильгельмовна, мне сомнения ваши понятны… Видимо, в чем-то следователь не доработал. Но случай-то особый! И время непростое…

— А в России, Павел Сергеич, всегда время непростое.

— Абсолютно с вами согласен. Однако именно сейчас для нас, правоохранителей, настал момент, когда необходимы согласованные, оперативные, жесткие действия. Извините за банальность, но — факт! — преступность наступает, втягивает в свою орбиту все больше людей, и в том числе сотрудников милиции. Вот вы не знаете, но в ходе вымогательства у Джабраилова было совершено убийство.

— Простите? — Ксендзова вскинула брови.

— Да-да, убийство. Этого нет в материалах дела, но убийство-то было. За неделю до передачи денег при невыясненных обстоятельствах погиб помощник Джабраилова.

— У вас есть факты, доказывающие насильственный характер смерти и причинную связь этих двух событий? — быстро спросила судья.

— К сожалению, я располагаю только оперативной информацией, — ответил Тихорецкий. Не объяснять же этой судейской козе, что Магомед — сволочь — пошел в отказ. Когда Паша надавил на него: дай показания, что твоего помощника замочил Зверев, — уперся. «Нет, Паша, и так ты в блуд меня втравил», — сказал он. — «Я по закону живу, а наш закон в ментовку обращаться запрещает». — «Ты что, Магомед? Ты уже давно со мной ментом, в одной упряжке идешь». — «Это другое… это барыжные дела…» Переубедить его Павел Сергеич не смог, дагестанец стоял непоколебимо, как скалы кавказские.

— …Только оперативной информацией, — ответил Тихорецкий. — А прокуратура поспешила отнести смерть помощника на несчастный случай: пьян, явных следов борьбы нет… вы же понимаете.

— Если у вас нет доказательств, Павел Сергеич, извините — суд не может принять во внимание вашу версию.

— Марина Вильгельмовна, — сказал полковник, — мы с вами оба юристы, но как будто на разных языках говорим. Неужели вы не хотите помочь общему делу?

— Павел Сергеич! Сформулируйте, пожалуйста, точно: что же вы от меня-то хотите? Видимо, я чего-то не понимаю…

Тихорецкий улыбнулся как можно более обаятельно и сказал:

— Да чего же тут непонятного, драгоценная Марина Вильгельмовна? Зверев должен быть наказан строго. Так строго, чтобы у других сотрудников не осталось больше иллюзий… Это ведь не мое личное желание, это мнение руководства ГУВД. Хотя мой визит к вам и носит неофициальный характер.

Судья вздохнула и, глядя полковнику в глаза, сказала:

— Павел Сергеевич, я хорошо понимаю озабоченность ГУВД. Как судья, я могу вам обещать, что все обстоятельства дела будут изучены и все виновные получат наказание в соответствии со степенью своей вины.

Марина Вильгельмовна прервала свой монолог и добавила после короткой паузы:

— Поймите, Павел Сергеич, больше чем года на два — два с половиной этот ваш Зверев никак не тянет. Увы и ах!

— Итак, государи мои, — сказал Глеб, — за то чтобы завтра вам было легко. За то, чтобы день был солнечным, кивалы в расположении духа, судья-колибри и вообще… за вас!