Книга Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров, страница 73 – Виктор Мережко

Беглым взглядом Сонька оценила возможную добычу на платьях дам и протиснулась в самый центр, чтобы можно было прикоснуться к каждой из них.

Штабс-капитан и Володя Кочубчик толкались в праздничной толпе, высматривая украшения на дамах и мужчинах, молодой человек умудрился пару раз все-таки забраться в чужой карман, вытащив оттуда пару портсигаров.

Принесли шампанское, компания разобрала бокалы. Потянулись друг к другу, чтобы чокнуться. Сонька тоже протянула полный бокал, она смеялась, вертела головой и вдруг на мгновение замерла от неожиданности. Нет, она не могла ошибиться, это был пан Тобольский. Он тоже смотрел в ее сторону и нежно улыбался.

Сонька, продолжая очаровательно улыбаться, старалась дотянуться фужером до каждой из дам, плотно касаясь их одежды и сумочек, моментально воруя все, что попадало в руки.

— Как зовут очаровательную даму? — пытался перекричать всех Борис, мужчина, который назвал ее самой красивой. — Ваше имя, мадам!

— Боря, ты чего? Скромнее! У тебя жена рядом! — смеялся Виктор.

— Она привыкла… Ваше имя, мисс!

— Анна! Анна Дюбуа!

— О, Франция! Европа! Вы действительно француженка?

— Не похожа? — улыбалась Сонька.

— Похожа, женщина! На мою знакомую, которая тоже выдавала себя за француженку, а потом оказалось, что она обычная цыганка! Да еще воровка! — поддела ее жена Бориса.

Компания взорвалась от хохота.

— Хорошие у вас знакомые, — не осталась в долгу Сонька и сказала Виктору: — Хочу танцевать.

С трудом протиснувшись мимо дамы, которая так нелюбезно высказалась, Сонька с особой злостью сорвала с ее платья бриллиантовую брошь, опустила в сумочку и растворилась среди танцующих.

Танцуя, она несколько раз оглядывалась и каждый раз натыкалась взглядом на пана Тобольского.

Горелов танцевал с какой-то немолодой полной дамой, Кочубчик тоже с кем-то мило флиртовал, хотя оба не сводили внимательных глаз с подопечной. Сонька чему-то смеялась, шутя отталкивала излишне настойчивого ухажера, но после нескольких кругов танца резко остановилась и неожиданно пожаловалась банкиру:

— Что-то мне нехорошо… Проводите меня к отцу и брату.

— Может, нужен доктор?

— Пока не стоит. Проводите, прошу.

Взволнованный Виктор взял ее под локоть, стал проталкиваться к штабс-капитану и Кочубчику.

— Благодарю, — слабо улыбнулась она ему. — Если будет надо, я вас позову.

— Буду рад помочь, мадам.

— Мадемуазель.

— Простите, мадемуазель.

Банкир удалился, Сонька быстро сообщила товарищам:

— Взяла много, надо уходить. Сейчас мне станет плохо, сразу же вызывайте доктора.

Те не успели даже толком среагировать, как Сонька побледнела и стала медленно опускаться на пол.

— Помогите… Мне плохо.

Ее ноги подкосились, Володя не успел подхватить Соньку. Народ вокруг ахнул и расступился.

Кто-то закричал:

— Доктора! Срочно доктора! Женщине плохо!

Толпа сгрудилась вокруг упавшей дамы, сразу несколько человек принялись обмахивать ее веерами. К Соньке протолкался банкир Олиевский, крикнул ближайшему официанту:

— Чего стоишь, галета?! Карету подавай! В госпиталь девушку!

Тот мигом ринулся выполнять указание.

Штабс-капитан и Кочубчик, держа Соньку под руки, вывели ее в сопровождении сочувствующих к парадному подъезду, и девушка слабым голосом попросила:

— Папочка, не надо в госпиталь… Домой.

Виктор-банкир, не отстающий от барышни, попытался переубедить ее:

— Только в госпиталь, мадам. В Одессе отличные доктора! Потребуйте доктора Фейнгольца, лучше не бывает! Я лично позвоню ему, это мой друг!

Она благодарно улыбнулась:

— Благодарю вас, Виктор… Вы — мечта. Надеюсь, мы еще увидимся, — и снова попросила Горелова: — Домой.

— Эй, халоимщик! Срочно подавай карету! — Кочубчик бросился к свободным повозкам, и уже через минуту Сонька с помощью мужчин садилась в поданную карету. В толпе поодаль снова мелькнуло лицо Тобольского.

* * *

Карета мчалась по ночным неровным и извилистым улочкам города, слева и справа проносились глинобитные дома, вдали серебристо мерцало море.

Все трое — Сонька, штабс-капитан и Кочубчик — какое-то время молчали, пока первым не заговорил Володя:

— По-настоящему, что ли, в обморок съехала, мама?

Воровка, не поворачивая головы, по-волчьи показала оскал, усмехнулась:

— Дурачок.

— Не трогай ее, — вступился Горелов, — пусть отойдет маленько.

Сонька молча открыла коралловую сумочку, показала содержимое мужчинам.

— Штопаный причал! — воскликнул Кочубчик, запустив руки в брошки, часы, ожерелья. — Здесь тысяч на двадцать, не меньше.

— Побольше, — со знанием дела уточнил штабс-капитан. — На тридцатку точно потянет.

— В зале я увидела одного человека, — глядя перед собой, ровным голосом произнесла Сонька.

— Узнал тебя, что ли? — насторожился Горелов.

— Узнал. И я его узнала.

— Хахаль? — насторожился Кочубчик.

— Хахаль, — кивнула воровка. — По всему свету бегает следом.

— Покажи мне его, мама! — вскипел Володя. — Один раз гляну в моргала — и он все поймет!

— Не поймет, — печально усмехнулась она. — Он любит.

— А я, по-твоему, не люблю? — продолжал кипеть вор. — По-твоему, я вовсе не дышу в твою сторону?

Штабс-капитан вполоборота видел, как Сонька нежно обняла Кочубчика, поцеловала.

— И не любишь, и не дышишь. Это я дышу тобой, Вова.

— Худой, высокий? — спросил штабс-капитан.

— Заметил? — повернулась в его сторону воровка.

— Заметил. Он не сводил с тебя глаз.

— Покажи мне его, генерал! — попросил Кочубчик.

— Не надо, — усмехнулся тот. — Ты ничем не поможешь. Он живет Соней.

— Фраер жеваный! — сжал кулаки Володя. — Ниче!.. Сам определю, сам разберусь! Аминь!

* * *

Была поздняя ночь. Распаренная после горячей воды Сонька в наброшенном белом халате вышла из душной ванной, оглядела гостиную и, никого не обнаружив, позвала:

— Володя! Вова!

Кочубчик не отзывался.

Воровка прошла в одну комнату, во вторую, заглянула в спальню. Парня нигде не было. Неожиданно взгляд Соньки упал на раскрытую коралловую сумочку — она взяла ее, вытряхнула содержимое. На диван упали лишь ее бабьи побрякушки: помада, черная тушь, зеркальце да расческа. Украшения, которые были украдены на балу, исчезли.