Книга Сонька. Продолжение легенды, страница 104 – Виктор Мережко

— Воруешь?

— Куда там воровать, — горько усмехнулся Володя. — Хворый насквозь. Видите, еле хожу. Чуть было не зарезали насмерть. — Он встал и даже продемонстрировал хромоту. — Только и осталось, что алюсничать.

— Кто чуть не зарезал?

— Воры.

— За воровку?

— За нее, кол ей в хребет!

Егор Никитич сделал еще пометку.

— Откуда костюм?

От этого вопроса Кочубчик вздрогнул.

— Не мой. Чужой.

— Понятно, что чужой. Чей — чужой?

— Подарили.

— Кто?

Володя замялся.

— Человек.

Младший полицейский чин бросил взгляд на допрашиваемого.

Егор Никитич, не скрывая раздражения, спросил:

— Будем темнить или отвечать на вопросы?.. С чьего плеча костюм?

— Барыня дала.

— Брянская?

— Видать, ее папки. Но сидит в самый раз. — Володя с удовольствием бросил на себя взгляд. — Как на меня скроенный.

— Полиции сдал Соньку? — неожиданно спросил следователь.

Глотка Кочубчика сразу пересохла.

— Какую… Соньку?

— Соньку Золотую Ручку.

— Ее, — еле слышно произнес вор.

— Давно с ней виделся?

— Вот только… Перед Крестами.

Егор Никитич черкнул на бумажке.

— Дочку Соньки видел?

— Михелину?

— Да, Михелину.

— Сегодня видел. Даже по морде съездила.

— Правильно сделала.

Следователь брезгливо посмотрел на задержанного, ухмыльнулся.

— Что ж ты так легко всех сдал?

— А чего таить? — пожал плечами Кочубчик. — Сами ведь все знаете.

— Жаль, что тебя воры недорезали.

Володя бросил на него испуганный взгляд.

— А ведь теперь могут дорезать.

— Вполне. — Гришин помолчал, подперев подбородок кулаками, поднял голову на Володю. — В полицейскую форму недавно зачем переодевался?

От такого вопроса тот совсем растерялся.

— Велели.

— Кто?

— Воры.

— Кликухи их знаешь?

— Они мою знают. Бежал от шпиков, а попал на воров. Влип как последний козел!

— Чего от тебя хотели?

— Чтоб свел с барышней.

— Зачем?

— Не знаю. К беседе не был допущен.

— Не шамань.

— Вот вам крест, — перекрестился Володя. — Они мне почему-то не верят.

— Правильно делают. — Следователь снова помолчал, прикидывая что-то, вдруг решил: — Ступай себе. Я отпускаю тебя.

— Куда? — испуганно спросил Кочубчик.

— Домой. К барышне.

— Не, не пойду. А то и правда прирежут.

— Будешь помогать нам, не прирежут.

— Помогать — это как?

— Нам нужна дочка Соньки. Знаешь, где ее в доме прячут?

— Никто не знает, окромя барышни.

— Будешь вести ее.

— Барышню?

— Сонькину дочку. Будешь сообщать агенту все о ней. Где спит, где прячется, часто ли бывает в городе.

— А где ж я его найду, этого агента?

— Он сам тебя найдет. — Глаза Егора Никитича стали жесткими. — Но гляди, паскуда, если киксанешь, башку снесу тут же!.. Ты здесь не был, я тебя не видел!

— Понял, ваше благородие, — севшим голосом ответил Кочубчик, поднялся и задом стал пятиться к выходу.

— Погоди! — остановил его следователь. Взял со стола Феклистова какую-то бумагу, распорядился: — Поставь крестик здесь.

— Зачем? — не понял вор.

— Чтоб не крутанул, часом!

Володя черкнул в указанном месте, поднял воспаленные глаза на Гришина.

— Все?

— Все, — ответил тот. — Теперь ты в наших руках. — Следователь открыл дверь, крикнул дежурному: — Выпустить его!

Уже на самом выходе Володя вспомнил:

— Это… чтоб поверили мне… надо мне маленько морду нагладить, да и костюм больно новый. Будто и не бывал в полиции! Могете?

— Это мы могем, — засмеялся следователь и кивнул Феклистову: — Вели мужикам над вшиварем потрудиться.

Вернулся Кочубчик в дом Брянских после полудня. С синяками на физиономии, в изодранном костюме, еще больше хромающий. С опаской посмотрел на шпиков в повозке, стоящей в конце забора, нажал на кнопку звонка.

— Кто такой? — послышался голос.

— Володя.

Калитка приоткрылась, привратник Семен вначале удивился виду вора, затем коротко и зло бросил:

— Пускать не велено! — и захлопнул калитку.

Вор растерянно потоптался на месте, снова нажал на кнопку.

— Не велено! — ответили из-за ворот.

— Скажи барышне, имею важное сообщение.

— Какое еще сообщение?

— Важное, сказал!

— Ладно, доложу!

Володя в ожидании ответа прошелся вдоль ворот, услышал приближающиеся шаги во дворе, быстро захромал к калитке.

От побитости Кочубчика дворецкий также слегка шарахнулся, затем сурово сообщил:

— Барышня не желают вас боле видеть.

— Имею сообщение, — шепотом сказал тот, приблизившись прочти вплотную к дворецкому. — Я из полиции!

— Там, что ли, разрисовали?

— А где ж еще подобные мордописцы имеются?

Старик помолчал, изучающе глядя на него, нерешительно открыл калитку.

— Впускаю в свою провинность.

Володя прошмыгнул во двор, заспешил к дому.

Дворецкий не отставал.

— Где барышня? — спросил вор.

— В своей комнате.

Анастасия и Михелина действительно находились в комнате княжны. Воровка позировала, хозяйка, сидя за мольбертом, писала ее портрет.

Кочубчик, только переступив порог, рухнул на колени и, истово крестясь, пополз в сторону красного угла, увенчанного большой иконой Спасителя.

— Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй…

Княжна вскочила, гневно крикнула растерянному дворецкому:

— Кто впустил сюда этого человека?

— Виноват, барышня, — приложил тот руки к груди. — Сказали, имеют важное сообщение.