Онлайн книга «Ведьма»
|
– Плохо, Валя, очень плохо, – вещал он во время их последней интимной беседы в кабинете, изображая расстроенного отца. – Я мог бы, конечно, замолвить за тебя словечко, но боюсь, что вновь осрамишь мое имя. Опять завалишь какую-нибудь операцию, и дай бог, чтобы обошлось без жертв в этот раз… Баранов не мигая смотрел на портрет министра внутренних дел, висевший за спиной начальника, и мысленно задавал ему какие-то вопросы. В руке он вертел маленький пластмассовый предмет, похожий не то на авторучку, не то на зажигалку. – Вот даже сейчас, – продолжал подполковник, – я тебе что-то говорю, говорю… Я тут как говорилка, понимаешь, у вас штатная, а ты меня не слушаешь ни хера. Вот если бы ты ко мне хоть иногда прислушивался, не ходил бы до сих пор в капитанах. Сколько тебе лет-то, любезный? – Сорок два, – пробубнил Валентин. – Сорок два… Молодой еще, а уже глупый. Эх… Баранов положил руки на стол, давая понять, что слушать эту начальственную белиберду больше не желает, но так просто избавиться от Воробья никому в этом отделе еще не удавалось. Подполковник взмахом руки велел ему сидеть. – Я тебе вот что скажу, старина: если ты и впредь будешь таким гордым или «независимым», как ты сам любишь говорить, то никогда не получишь даже майора, не говоря уже о следующих ступенях, если тебя, извини, вообще не разжалуют в постового. Ты помнишь, с чего ты начинал, мальчик мой? Баранов молчал. – Не помнишь. А я тебе мог бы напомнить, будь у меня побольше времени. Но уж ладно, пора собирать вещи и мне самому, и тебе… Тут Валентин встрепенулся. Он полагал, что Воробей и в этот раз ограничится отеческим похлопыванием по плечу и сотрясанием своих сухоньких кулачков, но, очевидно, что-то такое произошло, пока он писал свои рапорты, отвечал на вопросы ребят из отдела внутренних расследований. «Черт, что он на меня повесил? – начали пульсировать в его голове неприятные мысли. – Взятки? Слив уголовных дел? Вот же гад!» – Что вы хотите этим сказать? – осторожно поинтересовался он. Воробей приклеил на сморщенное лицо свою фирменную улыбку, и Валентин понял, что добрый, но чрезвычайно оскорбленный в своих лучших чувствах «отец» закончился и начался подполковник Воробей, сука, подхалим и сволочь, каким его, собственно, знал весь район. – Я ухожу, как вы знаете. Но я успел подписать приказ. Товарищ капитан, вы должны освободить кабинет в самое ближайшее время. – Приказ?.. – обомлел Баранов. – Совершенно верно. – И Воробей снова оскалился. – Мой приказ против вашего рапорта, который вы подали полгода назад. Можете считать меня злопамятной сукой, но счет у нас с вами равный, один-один. Честь имею. Баранов перестал сопротивляться. Покидая гостеприимный кабинет начальника отдела, он успел бросить: – Вот уж чего-чего, а чести у вас никогда не было. Ответа он уже не услышал. Он ушел из отдела, ушел из органов и почти ушел из этой профессии. Кто знает, если бы последняя беседа с начальством получилась иной, возможно, он не вел бы себя столь безрассудно, но лицо подполковника Воробья на одной линии с портретом министра внутренних дел произвело на него неизгладимое впечатление. «Боже, береги наших сограждан по вечерам в темных подворотнях», – подумал Валентин и хлопнул дверью. Неделю он лежал на диване. Жена утром уходила на работу, вечером возвращалась, а он все лежал и лежал. Три дня она молчала, на четвертый не выдержала: – Может, тебе попробовать вагоны поразгружать? Хоть развеешься… Он не ответил, повернулся к стене и зло засопел. Ночью ему приснился сон. Впрочем, не сон даже, а почти реальное видение, одно из тех, что посещали его во время своеобразных сеансов медитации: он перебирал в руках свой таинственный амулет, смотрел куда-нибудь вдаль и видел… Да он много чего видел, обо всем не расскажешь даже жене, не говоря уже о друзьях и сослуживцах! Словом, в ночь с четвертого на пятый день апатии ему привиделся тот парень, с которым они пересекались на деле Виктора Вавилова. Баранов даже как будто покраснел от стыда: в его прекрасном мужском возрасте ему, словно озабоченному подростку, все еще снились какие-то молоденькие девчонки, а тут, понимаешь, приснился симпатичный молодой человек. Фу… Звали парнишку, кажется, Миша, и фамилия у него была еще такая очень-очень знаменитая, но немножко переделанная. Они сидели с ним в летнем кафе и пили пиво. Точнее, светлое чешское пил только Валентин, а Мишка потягивал кофе из маленькой-маленькой чашки (в ней напитка-то было на одну затяжку ноздрей, а он еще делал вид, что получает удовольствие, чудак). Парень что-то говорил, шевеля губами, но ни услышать его, ни понять по выражению лица, что именно он говорит, было совершенно невозможно. Баранов так и сидел перед ним, соответствуя своей фамилии на сто процентов. Потом парень исчез, а Валентин проснулся. Он обнаружил себя лежащим на полу возле дивана в гостиной. В спальне горел свет – жена легла без него и теперь, видимо, читала журнал. Валентин сходил на кухню, выпил воды, умылся и отправился к жене. Вскоре он забыл об этом видении. Появились новые занятия, новые заботы и переживания. Валентину предложили интересную работу в детективно-охранном агентстве. Его бывший сослуживец, давно распознавший бесперспективность сотрудничества с государственными органами внутренних дел, довольно успешно вел свое частное дело, и как только по узким кругам специалистов побежали волны – «Сыскаря Баранова слили, вау, совсем спятили!» – приятель тут же принял его, тепленького, в свои объятия. Валентин стал курировать работу служб безопасности сразу в нескольких крупных коммерческих учреждениях. Утром уходил из дома, слопав пару бутербродов, а возвращался затемно. Жена и десятилетняя дочь до поры до времени помалкивали, ибо муж и папа снова был в боевой форме и приносил домой стопки интересных разноцветных бумажек. Баранов с удовлетворением обнаружил, что по вечерам ему снова хочется выпить чаю со сливками и парой шоколадных конфет. Обычно при больших нервных перегрузках он этого не делал и за короткий промежуток времени мог значительно потерять в весе, но если дядя Валя снова ест конфеты – значит, жизнь, твою мать, налаживается… Он вспомнил свое неожиданное ночное видение, когда раздался тот самый телефонный звонок, окрасивший его жизнь в странный оттенок. – Здравствуйте, это Валентин Баранов, если не ошибаюсь. Абонент не спрашивал, он утверждал. – Да, Баранов… Слушаю. – Михаил Поречников беспокоит. Помните такого? Валентин промолчал. В желудке что-то неприятно заворочалось, словно зародыш Чужого. Ему показалось даже, что сейчас его рубашка разорвется и из пуза вылезет мерзкое слепое чудовище на длинной шее. Затошнило вдруг невыносимо! – Я вас помню, конечно. Не скажу, что меня это сильно радует… – Вы потеряли работу после того неудачного дела, верно ведь? – нажимал Михаил. |