Книга Новолуние, страница 79 – Стефани Майер

Прежде чем я успела задать вопрос, Элис заговорила снова:

— А может, все дело в объединяющей их любви к власти. По-моему, «величественность» — очень подходящее слово.

— Если их всего пятеро…

— Пятеро — это только семья, — поправила Элис. — Еще есть охранники, они в общее число не входят.

— Серьезно, — тяжело вздохнула я.

— Еще как, — кивнула Элис. — По моим данным, только постоянных охранников девять. Остальные… хм, на более свободном графике, так что общее число меняется. При этом почти все обладают потрясающими талантами, по сравнению с которыми мои — дешевые балаганные фокусы. Вольтури выбирают только самых способных: физически, духовно, интеллектуально…

Я открыла было рот, чтобы спросить, потом передумала: зачем еще раз убеждаться, что у нас нет ни малейшего шанса?

Девушка снова кивнула, прекрасно понимая, что у меня на уме.

— В конфликты они почти не ввязываются: идиотов, желающих выяснить с ними отношения, найдется очень немного. Вольтури ведут практически оседлый образ жизни и покидают свой город, только когда требует долг.

— Долг? — удивилась я.

— Эдвард не рассказывал, чем они занимаются?

— Нет, — ответила я, чувствуя, как озадаченно поднимаются брови.

Еще раз взглянув на любопытного бизнесмена, Элис прильнула ледяными губами к моему уху:

— Брат не случайно сравнил их с королевской семьей… правящим классом. За несколько тысяче летий они заняли позицию следящих за выполнением правил контролеров, что на деле сводится к наказанию нарушителей.

От изумления мои глаза стали совсем круглыми.

— Каких еще правил? — пожалуй, слишком громко спросила я.

— Тш-ш!

— Разве меня не должны были предупредить? — сердито зашептала я. — То есть… мне же хотелось стать одной из вас! Почему никто ничего не разъяснил?

Элис только усмехнулась:

— Белла, все не так сложно! Об основном правиле ты легко догадаешься сама.

Я задумалась.

— Нет, не получается.

Дочь Карлайла разочарованно покачала головой:

— Наверное, все слишком очевидно: нужно держать наше существование в тайне.

— О-о-ой! — вырвалось у меня: и правда, совершенно очевидно.

— Ограничение разумное, и большинству из нас надзиратели не требуются, — продолжала девушка. — Однако со временем одни начинают скучать, другие сходят с ума… Вариантов море. Тут на сцене появляются Вольтури, чтобы смутьяны не скомпрометировали их и всех остальных.

— Значит, Эдвард…

— Собрался попрать это правило в их родном городе, который Вольтури охраняют на протяжении трех тысячелетий, со времен этрусков. Аро, Кай и Марк так пекутся о мире и спокойствии, что даже охотиться в его стенах не разрешают. Так что можно сказать, Вольтерра — самый безопасный город на земле, по крайней мере в плане нападений вампиров.

— По твоим словам, они почти никуда не выезжают… Чем же тогда питаются?

— Вольтури на самом деле не выезжают. Еду ввозят из-за пределов города, а порой и из-за границы. Зато охранникам есть чем заняться, когда не истребляют бунтарей и не защищают хозяев от разных…

— Неприятностей вроде Эдварда, — договорила я. До чего легко сейчас произносить его имя — даже удивительно. Что изменилось? Может, дело в том, что разлуке скоро придет конец? Или, если опоздаем, не только разлуке, а вообще всему. Какое утешение — понимать, что смерть будет быстрой и безболезненной!

— Вряд ли Аро, Каю или Марку доводилось сталкиваться с чем-то подобным. Вампиров-самоубийц не так много.

Из груди вырвалось чуть слышное «ох!», которое Элис приняла за приглушенный крик боли. Тонкие, но удивительно сильные руки обняли меня.

— Белла, мы сделаем все, что можем. Битва еще не проиграна.

— Пока… — Пусть успокаивает, я-то знаю: шансов практически нет. — Стоит поднять шум, и Вольтури быстро нас успокоят.

Элис насторожилась:

— Тебя послушать — чуть ли не радуешься…

Я пожала плечами.

— Белла, немедленно прекрати, иначе в Нью-Йорке мы пересядем и полетим обратно в Форкс!

— А что такое?

— Сама знаешь! Не успеем спасти Эдварда — я в лепешку расшибусь, чтобы вернуть тебя к Чарли, так что смотри, никаких фокусов! Поняла?

— Конечно, милая!

Подруга отстранилась, чтобы перехватить мой взгляд.

— Никаких фокусов!

— Честное скаутское! — пробормотала я.

Девушка закатила глаза:

— Теперь дай сосредоточиться: я попытаюсь проникнуть в его планы.

Рука Элис продолжала обнимать меня за плечи, но голова откинулась на подголовник кресла, а глаза закрылись. Свободная рука прижалась к щеке, кончики пальцев запорхали по виску.

Целую вечность я следила за ней, затаив дыхание. Вот Элис замерла, лицо превратилось в профиль со старой монеты. Минуты сменяли одна другую, и, не знай я ее, решила бы, что она спит. Прерывать и спрашивать, в чем дело, я не решалась.

Господи, пусть она увидит что-то хорошее! Устала гадать, навстречу каким ужасам мы направляемся, или, еще хуже, какой шанс можем упустить. Нельзя, нельзя об этом думать, иначе закричу!

Неизвестность мучила. Если очень повезет, я спасу Эдварда. Но глупо надеяться, что после этого я смогу с ним остаться. Я ведь по-прежнему самая заурядная девушка… С чего ему вдруг захочется быть со мной? Увижу его и снова потеряю…

Грудь пронзила невыносимая боль. Это цена, которую придется заплатить за его жизнь, и я готова платить.

Во время полета показывали кино, и моему соседу принесли наушники. Я наблюдала за мечущимися по экрану фигурками, но так и не поняла, комедия это или фильм ужасов.

Прошла целая вечность, прежде чем самолет начал снижаться над Нью-Йорком. Элис не шевелилась. Я неуверенно к ней потянулась, но тотчас отдернула руку. Наконец самолет, как следует встряхнув пассажиров, приземлился.

— Элис! — позвала я. — Элис, нам пора!

Пришлось все-таки коснуться ее руки.

Черные глаза медленно открылись, и несколько секунд девушка сонно качала головой.

— Что нового? — тихо спросила я, понимая, что любопытный сосед прислушивается.

— Трудно сказать, — чуть слышно отозвалась Элис. — Эдвард приближается к городу и сейчас решает, как обратиться к Вольтури.

На пересадку пришлось бежать; пожалуй, так было даже лучше — хоть ждать не пришлось. Едва самолет оторвался от земли, моя подруга снова погрузилась в транс. Когда стемнело, я подняла шторку и стала смотреть в бесконечную черноту, которая была ненамного интереснее козырька иллюминатора.