Онлайн книга «Чумная экспедиция»
|
Но Левушка кивнул, словно так и надобно. Его лицо сделалось спокойным, деловитым - как у взрослого и опытного офицера. Левушка понял, что теперь розыск по делу об убийстве митрополита только начинается… * * * Сообразив, что среди дня вряд ли на чумном бастионе сыщется благосклонно настроенный мортус, Архаров решил, что следует привлечь к делу Шварца. Заплатить ему - немцы деньги любят. И пусть поможет распутать сей клубочек. Он запомнил местожительство Шварца - на Никольской в доме вдовы Волошиной. Но там его не оказалось - вдова крикнула в окошко, что жилец является затемно, имея свой ключ, а куда поплелся - того ей не докладывал. В довершение неприятностей начался дождь. Он застал уже в Зарядье, неподалеку от чумного бастиона. Спрятаться можно было лишь в храме - и Архаров с Левушкой, воспользовавшись отсутствием чересчур праведных старушек, не только сами взошли на крытую галерею храма Знамения Богоматери, служившую тут папертью, но и привязали внизу коней. – То-то болото будет у бастиона, - сказал Левушка. - И так там топко, у коней копыта чавкают… – И у тебя? - спросил погруженный в невеселые мысли Архаров. Левушка рассмеялся. – А ты думал - до того отъелся, что от твоей туши у лошади ноги на пядень в землю уходят? Уймись, Николаша, со мной то же самое. Как там еще мортусы на фурах проползут? Архаров ничего не ответил. Он сидел на ступеньке, сгорбившись, укрытый епанчой, и совершенно не был похож на бравого гвардейца. Левушка даже чуть было не сравнил его с рыночной торговкой, которая, пережидая дождь, прикрывает подолом и краями платка свой выложенный впереди на перевернутом ящике товар - пучки зелени или даже домашнего плетения кружево. – Проползут, - буркнул Архаров. – Послушай, - сказал тогда Левушка. - Не может же быть, что этот Устин Петров совсем был ни при чем! Он кого-то выгораживает - как ты полагаешь? – Он может выгораживать своего дружка Митьку только в одном случае - если не знает, что Митьку ножом прикололи, - подумав, отвечал Архаров. - Только тогда это имеет смысл. Иначе говоря, беря на себя вину в убийстве митрополита, он тем самым сообщает о своей невиновности в смерти того Митьки… знать бы еще, кто его к лавке привязал… – Николаша, а что, коли отвести туда Шварца? Он же умеет розыск по убийству производить! – Придется… – Нет, он определенно в чем-то виновен! Иначе - как бы рубль, ему данный, оказался… оказался… Левушка не мог изложить свою мысль словесно, однако Архаров его понял. – За рябой оклюгой. Вот и мне бы хотелось знать, в чем он виновен. И какого рожна лезет в убийцы… Кого, кроме Митьки, он может выгораживать?… Они толковали, вспоминая подробности, пока совсем не стемнело - а тогда понемногу потянулись к бастиону фуры. Их скрип был слышен издалека. – Едем, - решил Архаров. - Не ночевать же тут. Мортусы, кажется, даже не слишком удивились, увидев на воображаемой линии горжи бастиона две конные фигуры в огромных епанчах, закрывающих всадника - полностью, а коня - частично. У них была морока с кострами - от сырости никак не хотели гореть и давать спасительный дым. Архаров въехал на бастион, спешился, отдал поводья Левушке и преспокойно пошел туда, где, стоя на корточках и тихо переругиваясь, пытались уберечь едва разгоревшийся огонек огонь мортусы. Они не снимали своих страшных балахонов и колпаков - хоть такая защита от дождя. – Бог в помощь, молодцы, - сказал он. – Что-то ты к нам, талыгай, повадился, - ответил кто-то незримый. – А то так седмай, бряйкой поделемаемся, - добавил глумливый голос. Архаров сообразил - речь идет о каком-то вареве, поспевающем в котле под навесом. – Федька где? - спросил он. – На кой те? – Спросить хочу. – Опять про фабричных, что рымище за Яузой поддулили? По гнусавому голосу Архаров признал Ваню. – Нет, Иван - прости, не знаю прозвания, - а про иное. Где на Москве рябая оклюга? Потрясенные мортусы несколько помолчали. Потом грянул хохот. – Ну, талыгайко, распотешил! - воскликнул Ваня. - Да ты никак в мазурики податься решил? – Клевым мазом будет! – Хило тебе, талыгай, в ховряках, решил к шурам прибиться? – Какая те Москва? Не Москва - а Ботуса! Архаров выслушал все эти речи, понимая, что нужно дать мужикам выкричаться. Наконец установилось молчание - шутки иссякли, а давать повод к новым Архаров не собирался. – Так на что тебе рябая оклюга? - спросил Ваня. - Девки там, что ли, дают не за пятак, а за так? Кто-то тихонько засмеялся, но не менее дюжины мортусов - и те, что с самого начала возились с костром, и те, что подтянулись из темноты, - молча ждали ответа. – Я уж всем говорил, вдругорядь повторю - ищу, кто убил владыку Амвросия. Верные люди сказали - тот, кто знает, проживает за рябой оклюгой. – Соврали тебе верные люди! - обрадовал его голос, более или менее знакомый, но не Федькин. - За рябой оклюгой иные оклюги скопом, а при них - кладбища. Вот разве ухленник тебе надобен… – Откапывать будешь, талыгайко? - скволь общий смех осведомился басовитый голос, опять же знакомый. - Лопаткой одолжить? Мы-то все закапываем, а ты - откапывать?… – Ладно тебе, Тимоша, - вот этот звонкий молодой голос уже был точно Федькин. - Демка, растолкуй, что там за рябая оклюга. – Верши, Федя… - со смутной угрозой предупредил Ваня. – Да и бас верши, - огрызнулся Федька. Вышел мортус, встал перед Архаровым и заговорил, не снимая черного колпака. – Церковь на Красной площади знаешь? - спросил Демка. - О восьми куполах, и всяк на свой лад, и размалеваны - в глазах от них рябит? Ну так то она и есть. А за ней - уж не знаю, сколько церквушек. И при каждой - кладбище. И все - на спуске к реке. – Покровский собор, - сказал кто-то. – Благодарствую, - отвечал Архаров. - Простите, что без гостинца, вот вам на приварок. Он достал из кармана кошелек, вынул несколько монет - и, не глядя, протянул руку. Он полагал, что деньги возьмет Федька или же тот из мортусов, что рассказал про рябую оклюгу. Но вперед выдвинулся Ваня, коего Архаров уже как-то приспособился опознавать, и раскрыл грязную ладонь. Что-то было в этом движении, подкупившее Архарова. Словно бы мортус - явно каторжник, колодник с вырванными неведомо за какие подвиги ноздрями, - показывал всем, что у него с диковинным талыгаем свои отношения, и таким образом вроде становился в глазах всего бастионного общества на какую-то иную ступеньку. Может, он тут считался старшим, вожаком артели, к которому сбегались в лапу все доходы. Опять же, никто бы не посмел назвать этого здоровенного и грозного Ваню подлипалой - а вот Федьку, скорее всего, назвали бы, и Ваня это знал. |