Книга Падение Трои, страница 50 – Питер Акройд

— Тебе надо будет поехать в Чанаккале, Рашид, и разыскать их. Не подходи к ним. Ничего им не говори. Но узнай, где они остановились, и возвращайся. Ты понял?

— Да, сэр. Можно, я возьму Пегаса? Он быстрый конь.

— Скачи, как ветер, Рашид. Надеюсь, ты успеешь вернуться до наступления сумерек.

Мальчик убежал, обрадованный перспективой поехать верхом на берберийце.

— Ну, Телемак, какой у тебя план?

— Я не могу…

— Нет, Телемак, тебе нельзя так говорить. Ты причинил довольно вреда.

— Это несправедливо, сэр. Вы настаивали, чтобы я навещал ее. Вы не хотели видеться с ней сами. Вы вините меня в том, что она моя мать?

— Тише, тише… Я не виню тебя. Я понимаю. Значит, так сложился узор Парок. Лишь они осмеливаются противостоять самодержцу Зевсу. Клото прядет нить жизни. Лахезис отмеряет ее. А Агропос перерезает.

Леонид смотрел на него, с трудом скрывая изумление.

— А вы — Зевс?

— Все мы боги, Телемак, когда обстоятельства требуют этого. — Он с минуту помолчал, ковыряя носком ботинка мягкую землю. — Твоя мать поняла, что София…

— Кто знает, что понимает безумный? Она вопила после ухода Софии.

Оберманн поднес руку к лицу.

— И ее, даже в таком состоянии, не минует горе.

В тот вечер они ужинали с Лино и Кадри-беем, и Леониду показалось, что Оберманн особенно оживлен. Он объяснил отсутствие Александра Торнтона, сказав, что разговаривал с англичанином незадолго до его отъезда. Мистер Торнтон решил вернуться в Англию. Он отправился в Чанаккале, чтобы заказать в пароходной конторе билеты. София задерживается в городе, несомненно, в ожидании новостей о буре, но скоро должна вернуться.

Лино и Кадри-бей хранили молчание. Оба они подозревали, что отсутствие англичанина и фрау Оберманн объясняется другими причинами. Но, разумеется, не высказывались по этому поводу.

— Торнтон не хочет оставаться здесь, — сказал Оберманн. — Утрата табличек сильно на него подействовала.

— На нас тоже, — отозвался Кадри-бей. — Это самый тяжкий удар, который мы пережили здесь.

— Да, это трагедия. — Казалось, Лино смотрит прямо перед собой. — Трудно оценить все ее значение.

— Стоит ли так печалиться, господа? Насколько всем нам известно, это были всего-навсего списки товаров.

— Всего-навсего? — Лино повернулся к Оберманну, который смешался под его невидящим взором. — Это было наше первое представление о неизвестном мире. Исключительно важное открытие.

— А кто сказал, что мы не можем найти еще?

— Если они уцелели после бури.

— Будут другие города и другие места, где под землей лежат такие таблички. Веселее, Лино. Не все потеряно! Всю свою жизнь я сохраняю оптимизм. Вот почему я так успешен.

— Неужели ничего нельзя восстановить? — спросил Оберманна Кадри-бей. — Сохранились ли записи мистера Торнтона?

— Увы, нет. Его записи уничтожены огнем и водой. То, что нам удалось найти, нечитаемо. Возьмите еще анчоусов, Лино. Телемак, ты почти ничего не ел.

— Я не голоден, сэр.

— Трагедия отбила у тебя аппетит. Ничего, к утру он вернется. — В этот момент появился Рашид. Он хотел подойти к Оберманну, но тот замахал руками, чтобы мальчик ушел. — Могу я предложить тост?

— Разве нам есть что праздновать? — Кадри-бей удивленно поглядел на него.

— Тост в честь Александра Торнтона! Пусть он завоюет всемирную славу! — Леонид удивленно посмотрел на Оберманна. — Чудесно, господа, что несмотря на ужасное несчастье, несмотря на нашу печаль, мы сохраняем веселье! Атмосфера Т]рои возвращает нас к жизни.

— Троя пережила большие несчастья, — заметил Лино.

— Совершенно точно. Здесь мы становимся частью мировой души. Простите, одну минуту. — Оберманн вышел из дома и подошел к Рашиду. — Ну, что ты выяснил?

— Они остановились в "Центральной".

— Ты разговаривал с Асадом? — Асад Думанек был владельцем гостиницы, которому Оберманн время от времени делал небольшие подарки из раскопок.

— Мадам в номере 10. Англичанин в номере 4.

— Что еще он тебе сказал?

— Она заплатила за неделю английскими фунтами.

— То есть из кошелька Торнтона

— Мадам расспрашивала о рейсах в Константинополь.

— Константинополь? Они собираются туда? Какая глупость! Неужели они думают, что я не сумею найти их? Они уехали в бурю. Буря окружит их со всех сторон. — Он подошел ближе к Рашиду. — Никому ничего не говори. Если скажешь хоть слово, отрежу тебе язык.

Напуганный предупреждением мальчишка побежал прочь, а Оберманн вернулся к остальным.

— Рашид сообщил мне, что базар в Чанаккале затоплен. Нам придется день-другой прожить без фруктов. Так что только к лучшему, что у нас сегодня вечером меньше едоков.

После того как ужин закончился и все разошлись, Оберманн и Леонид остались поговорить.

— Я склонен думать, — сказал Оберманн, — что камни, найденные у ручья, это остатки храма. Когда сегодня утром лило, в течении ручья у этого места наметилась излучина. Значит, воде преграждает путь сплошная кладка. — Леонида удивило, что в суматохе, вызванной бурей, Оберманн сумел это заметить. Место, о котором шла речь, осматривали всего два дня назад. — С утра там должны начаться работы, Телемак. Нам нельзя терять времени. Там будет найден алтарь.

Леонид в нетерпении спросил.

— Что сказал Рашид?

У них отдельные номера в гостинице, они заплатили за неделю вперед. Собираются ехать в Константинополь.

— Где смогут затеряться.

— Им это будет не так-то просто. У меня много друзей в этом городе. Их увидят. Думаю, они попытаются уехать в Англию.

— Попытаются?

Оберманн отмахнулся от этого вопроса.

Мне только что пришло в голову, что они могут сочетаться законным браком в море. — Оберманн вскочил и обошел во- круг стола. — Теперь, когда она видела твою мать… — Он на минуту остановился и налил себе еще стакан вина. — Женщины знают. Они обладают интуицией.

— Ни один капитан не разрешит совершить брак. У них нет свидетельств.

— Деньги — лучшее свидетельство. — Оберманн поднял стакан. — Англичане не примут ее. Я знаю их. Узколобые. Не любят иностранцев.

— Но в Лондоне она могла бы затеряться. Он большой и темный.

— Какое существование она будет влачить там? Невыносимое. Жить в кишащем людьми городе?

— Говорю тебе, Телемак, оставшись с Торнтоном, она обречена страдать.

— Значит, вы должны спасти ее.

— Ну, разумеется! Вот это будет преображение! Вытащить ее из Лондона и привезти назад, на ее солнечную родину. — Казалось, Оберманн всерьез обдумывает эту возможность. — Она очень скоро устанет от него. Он не личность. К тому же малодушен. Кровь жидковата.