Онлайн книга «Кровавое копье»
|
Видимо, Ран знал об этом не хуже Эльзы, но не ушел. Он неподвижно стоял перед запертой дверью. Через некоторое время Отто вновь постучал. Эльза подошла и открыла. Вместо того чтобы заговорить с ней, Ран устремил взгляд на нее. Она была в тонкой ночной сорочке и не сразу догадалась, что одежда, подсвеченная сзади, выглядит прозрачной. Эльза прикрыла руками грудь. Взгляд Рана переместился на ее живот. Она отвернулась и поспешила надеть пеньюар, вдруг ощутив себя обнаженной. Ран вошел в номер и закрыл дверь. Запахнув халатик, Эльза спросила: — Что вам нужно? И сама удивилась нотке страха, прозвучавшей в ее голосе. Взгляд Рана смягчился, он понурил плечи. — Я хотел сказать вам… тебе, что я перестал писать книгу. — Вы… ты перестал? Когда? — В прошлом году. На самом деле… с тех пор, как познакомился с тобой. — Он печально покачал головой. — Не имело большого смысла продолжать. Все, что ложилось на бумагу, выглядело так, словно это написано кем-то другим. Я работал ради того, чтобы получить одобрение профессоров — косных и чопорных стариков! — У тебя прекрасный стиль, Отто. — Книгу не напишешь так, как пишут письма. — Почему же? — Просто она не закончена! — Ведь ты можешь поступить по-своему. Почему бы не написать длинное, красивое письмо о твоих катарах? А они твои, и ты знаешь это! Не пиши для своих профессоров, потому что их учителя — точно такие же дряхлые старики, которые смеялись над Троей Шлимана, пока не увидели то золото, которое он привез с раскопок! Сделай это для людей, которые еще способны влюбляться! Расскажи о своих рыцарях-трубадурах, о дамах, которых они боготворили. Пусть они дышат, пусть живут, пусть будут полны жизни, как был полон ты, когда говорил мне о них! — Я больше не могу писать, — пробормотал Ран. — Это… — Он взмахом руки обвел комнату. Эльза поняла, что он имеет в виду гостиницу. — Это убивает меня. Я не бизнесмен, Эльза. — Скажи Дитеру, что хочешь выйти из дела! — Не могу! Он считает… Он считает, что это большой успех… На самом деле это вовсе не так… Мое имя вписано в десятилетний контракт… — Эльза поняла, что эти мысли мучают его уже давно. — Я ненавижу это больше всего на свете! А ведь кем я только не работал… — Но зимой гостиница закроется, а ты сможешь остаться здесь. У тебя появится время для книги. Ты будешь один, никто не станет тебя отвлекать! Ран опустил голову. Он выглядел как человек, которому сказали, что жить ему осталось несколько месяцев. — Наверное, ты знаешь: Морис Магре опубликовал новую книгу. — Дитер что-то говорил. И что же? — Ты читала ее? Эльза покачала головой. — О влиянии буддизма на катаров. Полная дребедень, конечно, как все прочее, что выходит из-под его пера… — Ты должен закончить свою работу! Ран пожал плечами. — Это ничего не изменит. Они были буддистами. Француз высказался! Разве кому-то будет интересно то, что напишу я? — Не пиши! Ты — трубадур! Ты должен пропеть свой рассказ! А если ты запоешь, все остальные на несколько часов забудут о своих заботах и станут мечтать о тех, иных временах, о восхитительных романах, о любви столь высокой, что для нее не нужны были ни прикосновения, ни поцелуи! — Но я хочу, чтобы люди узнали, что произошло на самом деле! Крестовый поход Ватикана — преступление, Эльза! — Он был преступлением семьсот лет назад, Отто. А сейчас это достояние истории. Расскажи о людях… и об этом крае. Это то, что ты любишь. Я вспоминаю первое письмо, которое ты мне прислал, когда я вернулась в Берлин… Он улыбнулся. — Ты его помнишь? — А ты? — Я пытался описать тебе, как выглядит небо, потому что знаю, какие унылые в Берлине бывают зимы, как тяжело дышится в большом городе. Мне хотелось, чтобы ты думала о солнце и красоте здешних пейзажей. — Ничего более прекрасного я никогда не читала. С таких слов ты мог бы начать книгу. Давай будем честны друг с другом, Отто. Я для тебя — что-то вроде фантазии. — Нет! — Да! Ты любишь эти края. Ты должен любить их, когда будешь продолжать свою работу, иначе твой язык и действительно станет безликим. Пиши точно так же, как мне прошлой зимой. Только ты, ты один останешься на вершине Монсегюра! — Ты не фантазия, Эльза. Ты та женщина, которую мне суждено было полюбить. Я не могу не мечтать о тебе даже тогда, когда не желаю иметь с тобой ничего общего! А когда я смотрю на тебя… мне хочется только одного: заключить тебя в объятия. Ты словно наложила на меня какое-то заклятие! — Думаю, тебе лучше уйти. Губы Рана тронула улыбка. На миг к нему вернулась былая уверенность. — Прежде я хотел бы увидеть тебя. — Ты меня увидел. Уходи!. Завтра можешь показать мне, где убили какого-нибудь катарского священника или некий рыцарь не поцеловал свою возлюбленную. — Сбрось пеньюар. Сними сорочку. Позволь мне взглянуть на тебя, даже если ты никогда не позволишь мне прикоснуться к тебе. Я уже год люблю тебя. Я заслуживаю хотя бы этого! — Ты знаешь, что я не могу! Я… Ран протянул к Эльзе руки, чтобы снять с нее пеньюар. Эльза умолкла. Ран словно бы отключил ее. Развязав тесемки на поясе, он сбросил пеньюар с плеч Эльзы. Затем Ран прикоснулся к тонкой бретельке ночной сорочки и нежно спустил ее с плеча. — Ведь легче этого ничего нет на свете, — тихо проговорил он. — Почему же ты не можешь это сделать? Эльзе хотелось ответить: «Потому что я так решила», но она не в силах была произнести ни слова. Ран снял бретельку с другого плеча. Эльза прижала сорочку к груди. — Нет, — прошептал Ран голосом, полным желания. — Не делай этого. Покажи мне то, чем я никогда не буду обладать. Всего один раз, и я навсегда покину тебя. Эльза заплакала. Ран обнял ее и стал просить у нее прощения. — Я веду себя ужасно, — говорил он. — Я чудовище, настоящее чудовище! Но Эльза сказала, что плачет не поэтому. — Я плачу, — пробормотала она сквозь слезы, — потому что это мгновение изменит все, потому что мы оба — настоящие чудовища! Альтштадт, Гамбург Суббота — воскресенье, 8–9 марта 2008 года — Едут. Голос Черновой был холоден, но Карлайл понимал, что она взволнована. — Мэллой ведет машину, с ним двое, одна из них — женщина. Агенты следуют за ними. Карлайл подошел к окну и посмотрел на темные улицы. — А что с Олендорфом? |