Онлайн книга «Седьмая чаша»
— Он нуждается только в питании, — проговорила Минни. — И чтобы кто-то набрасывал ему на плечи плед, когда он падает на пол. Женщина повернулась ко мне. — Здесь так холодно, а этот негодяй отказывается развести огонь. — Огонь стоит денег! Я повернулся к Кайтам. — Мне хотелось бы увидеть Адама. — Мы как раз собирались к нему. — Отправляйтесь к нему, если угодно, только вы от него все равно ничего не добьетесь. Толстяк буравил меня взглядом, и я понял: для этого человека Адам Кайт — всего лишь досадная помеха, и он не будет сожалеть, если тот отдаст Богу душу. Не пожалеет об этом и совет, у которого станет одной проблемой меньше. — А потом, мастер Шоумс, — сказали, — мне хотелось бы побеседовать с вами. — Что ж, идите. Меня пока ждут другие дела. Нас отвели к еще одной зеленой двери. Она была заперта. Шоумс отпер ее и заглянул в палату. — Он в вашем распоряжении, — проговорил смотритель и удалился. Я вошел следом за Дэниелом Кайтом в светлую комнату со стенами, выбеленными известкой, и частично открытыми ставнями на окнах. Как и говорила Минни, здесь царил пронизывающий холод, а также невыносимо тяжелый запах — смесь нечистот и немытой кожи. Из обстановки в палате была лишь низенькая кровать на колесиках и стул. Обратившись лицом в угол, на коленях стоял мальчик-подросток с грязными черными волосами и что-то бормотал себе под нос. Слова текли так быстро, что их смысл было трудно уловить. — Каюсь в моих грехах, каюсь… Послушай меня, пожалуйста… Послушай, во имя Иисуса… На мальчике была рубашка с пятнами от пищи и кожаный джеркин. [8] Его колено охватывала железная скоба, от которой тянулась цепь к металлическому кольцу в полу. Минни подошла к мальчику и положила руки ему на плечи, но он этого даже не заметил и никак не отреагировал. — Цепь нужна для того, чтобы он больше не сбегал на церковные дворы, — пояснил Дэниел. Он не приблизился к сыну, а стоял неподвижно, повесив голову на грудь. Я набрал в грудь воздуху и подошел к Адаму. Он был широкоплеч, но очень худ. Я присел и заглянул ему в лицо. Это было жалкое зрелище. Возможно, когда-то мальчик был красив, но сейчас на него было страшно смотреть. Брови вздернуты вверх в гримасе страдания, широко раскрытые, словно от ужаса, глаза невидящим взором смотрят в стену, с губ вместе со слюной срываются сбивчивые слова: — Скажи мне, что я спасен! Яви мне милость свою! Он на мгновение умолк, будто к чему-то прислушиваясь, а затем воскликнул с еще большим отчаянием: — Господи! Прошу тебя! — Адам, — умоляющим голосом позвала его мать. — Ты испачкался. Я принесла тебе чистую одежду. Она попыталась поставить его на ноги, но Адам сопротивлялся и продолжал жаться в угол. — Оставь меня! — сказал он, даже не взглянув на мать. — Я должен молиться! — Он все время такой? — спросил я Минни. — Теперь — да. Она отпустила плечи сына, и мы оба встали. — Он не хочет подниматься на ноги, а когда его пытаются заставить, издает такие жалостные вздохи, что сердце разрывается. — Я попрошу своего друга доктора осмотреть Адама, — негромко проговорил я. — Хотя, откровенно говоря, пока он находится в таком состоянии, его вряд ли можно будет забрать отсюда. — О нем нужно заботиться, — сказала женщина, — или он умрет. — Я вижу это и поговорю с главным смотрителем Шоумсом. — Если вы оставите нас ненадолго, сэр, я попытаюсь почистить его. Иди сюда, Дэниел, помоги мне поднять его. Мужчина подошел к жене. — Тогда я отправлюсь на переговоры со смотрителем прямо сейчас. Приходите в гостиную, когда закончите. Я буду ждать вас там. Минни улыбнулась мне дрожащими губами. — Благодарю вас, сэр. Ее муж все так же отказывался встречаться со мной взглядом. Я оставил их и отправился на поиски Шоумса, исполненный гнева на то, как Адаму позволяют барахтаться в собственных нечистотах. То страшное и неведомое, что повредило ум этого несчастного, оставалось за пределами моего понимания, но уж с ленивыми и продажными чиновниками я умел справляться. Шоумса я нашел в его личном кабинете. Он пил пиво и смотрел на жаркий огонь, пылавший в большом камине. Услышав, как скрипнула дверь, он повернул голову и наградил меня свирепым взглядом. — Я хочу, чтобы мальчика кормили! — рявкнул я. — Если понадобится, то и силой. Сейчас мать переодевает его, и я желаю, чтобы он оставался чистым. Вы должны за этим проследить. Я добьюсь судебного решения, в соответствии с которым этому пациенту будет обеспечен надлежащий уход, а счета по его содержанию будет оплачивать совет. — А кто будет платить моим сотрудникам до той поры? Платить за работу, которую они выполняют, не говоря уж о том, что им приходится постоянно успокаивать других пациентов, которые нервничают из-за того, что среди них находится одержимый? — Бедлам располагает собственными средствами. Кстати сказать, у вас в штате есть врач? — Да, раз в две недели приходит доктор Фрит. Он увлечен составлением собственных микстур, но от них мало пользы. Была одна женщина-травница, она нравилась многим пациентам, но доктор Фрит ее прогнал. Назначение врачей — это вообще не моя обязанность. Этим занимается смотритель Метвис. — А священник у вас есть? — Эта должность вакантна с тех пор, как преставился старый викарий. Я смотрел на его толстое, красное злое лицо и думал о несчастных безумцах, судьбы которых вручили в руки его и таких, как он, ленивых и некомпетентных болванов. — Я требую, чтобы в палате Адама Кайта разводили огонь. — Вы заходите слишком далеко, сэр! — возмутился Шоумс. — Огонь — это непозволительная роскошь, и я не собираюсь оплачивать ее из средств Бедлама, иначе моя должность достанется смотрителю Метвису. — В таком случае я добьюсь того, чтобы вам вообще запретили выставлять счета за услуги больницы. Шоумс по-волчьи зыркнул на меня. — Вы забрали чересчур много воли, бумажная душа. — Не больше вашего. Ну так как? — Ладно, я прикажу, чтобы у него разводили огонь. — Я прослежу за этим. С этими словами я развернулся и вышел. |