Книга Охота на Сезанна, страница 20 – Томас Свон

– Думаю, для записи мы должны их огласить, – решительно продолжал Самюэльсон. – Годовой процент составляет два с половиной миллиона долларов. Не делалось никаких погашений. Проценты на сегодняшний день составляют шесть миллионов восемьсот сорок тысяч долларов.

– Минус три миллиона.

Пинкстер вручил Самюэльсону чек, оплаченный токийским банком «Сумитомо».

Терри Слоун потер подбородок:

– Этого недостаточно, Алан. Это ничто.

– Черта с два! Этого достаточно, – рявкнул Пинкстер, – и при нынешних обстоятельствах это кое-что, черт вас дери.

Самюэльсон встал и подошел к окну. Обернувшись, он засунул обе руки в карманы и заговорил тихо и отчетливо:

– Алан, я знаю о твоей деятельности в Нью-Йорке и Токио, и я знаю, что у тебя, сукина сына, талант делать деньги. Но даже ты не можешь контролировать события, и ты не можешь контролировать рыночные цены. Ты можешь только знать их.

Пинкстер сидел неподвижно, пристально наблюдая за Самюэльсоном.

– Несколько лет назад в Японии разразился финансовый скандал с самоубийствами и арестами. Жуткое дело. Недавно я узнал, что ты был замешан, что ты входил в число иностранцев, которым предложили частное вложение в «Рекрут Космос», и что ты получил кучу денег.

– Меньше двухсот тысяч, – возразил Пинкстер, – и это не имеет никакого отношения к «Пасифик Боул».

– Мы думаем, имеет, – сказал Терри Слоун.

– Говорю вам, нет, – решительно заявил Пинкстер.

– Скандал с «Рекрут» давно в прошлом, и нас не волнует, сколько вы там заработали. Для нас важно то, что вас взяли в это дело. – Терри Слоун откинулся на спинку кресла. – Мы хотим узнать почему.

Пинкстер нанес на губы бальзам.

– Мне позвонили. Ничего особенного. Я знал многих людей и иногда давал им хорошие советы. – Он нацарапал что-то на листочке. – В том, что я делаю, я лучший, а в Японии за это платят как надо.

– В Токио ты имел дело с самой крупной фирмой, занимающейся ценными бумагами. Через «Номуру» и «Никко», а не через свою компанию. Почему?

– Я заключал сделки для особых клиентов.

– Тебя наняли «Обри и Уикс», а вопросы ты решал через другие брокерские дома? Несколько странно, тебе не кажется?

– С теми клиентами нельзя было обходиться обычным образом.

– Ты сказал, что тебе звонили по поводу «Рекрут». Кто звонил?

– Не могу ответить.

– Конечно, можешь, – сказал Самюэльсон. Он стоял возле кресла Пинкстера, положив руку на высокую спинку. – Мы вбухали в «Пасифик Боул» сто пять миллионов плюс проценты, и все, что, черт возьми, ты делаешь, нас касается.

– Звонок был от председателя «Рекрут». Я помог ему как-то купить несколько картин. Он просто отплатил мне любезностью.

– Да, они мастера в этом: ты – мне, я – тебе.

– Это вполне обычно. И законно.

– Тогда почему всплыло столько дерьма? – спросил Самюэльсон. – Страна просто взбесилась.

– Потому что три кабинетных министра приняли денежные пожертвования от «Рекрут». Это не то же самое, что купить акции. Министры подали в отставку, и премьер-министру пришлось последовать их примеру. Глава «Ниппон Телеграф энд Телефон» также оказался замешанным. Этого довольно?

– И ты, сукин сын, вышел из этого сухим?

– Прежде всего, черт возьми, я не глава японского правительства и не директор крупнейшей мировой компании. И я не принимал пожертвований, мне дали шанс купить тысячу акций, и я купил их. Все вполне законно.

– Что меня смущает, Алан, так это то, что ты оказался внутри всего этого, ты знал всех этих людей.

– Я же сказал, в этом нет ничего дурного.

Самюэльсон покачал головой:

– Ничего дурного, если люди правильные. А ты был знаком с «неправильными».

– Что ты имеешь в виду? – огрызнулся Пинкстер.

– То, что ты был связан с криминальными структурами. – Самюэльсон сел на ручку кресла, скрестив руки на груди. – Ты был связан с убийцами из якудзы.

– Якудза – это не мафия.

– Ну конечно. Они делают деньги весьма старомодным способом – убивают ради них. – Самюэльсон улыбнулся своей шутке.– Тебе знакомо имя Цусуми Исии?

– Исии очень богат. Он любит раннего Пикассо, хорошо играет в гольф.

– Еще бы он плохо играл, – фыркнул Терри Слоун. – У него четыре поля для гольфа.

– Что ты делал для него? – спросил Самюэльсон.

– Недавно японцы серьезно начали покупать искусство. Сначала это было искреннее желание обладать западной живописью, но вскоре они стали соревноваться между собой, приобретая самые дорогие картины. Я увидел, что можно покупать в Европе и Нью-Йорке, а продавать в Японии…

– Все это мы знаем, – перебил его Самюэльсон. – Поэтому ты создал «Пасифик Боул» и пришел к нам за деньгами.

Пинкстер промолчал. Отвернувшись от Самюэльсона, он что-то записал.

Тишину прервал Терри Слоун:

– Вы знакомы с Акио Саватой. Что вас связывает?

– Только дела, – ответил Пинкстер.

– Автомобили, недвижимость, проституция? Какие дела? – потребовал Самюэльсон.

– Вымогательство, подлоги? – добавил Терри Слоун.

– Савата богат, и я не спрашивал его о родословной или о том, как он нажил свое состояние. – Пинкстер отодвинулся от стола. – Он покупал картины, а остальное мне было не важно.

– Тогда откуда у нас проблемы? Савата один из самых богатых людей в Японии, и, насколько я понимаю, он ввязался в «Пасифик Боул» и должен уйму денег.

Пинкстер покачал головой:

– У нас нет контракта. Савата не подписывает контрактов.

– Как ты можешь вести дела без контракта? У тебя ведь что-то есть? Какое-нибудь письмо?

Пинкстер нанес на губы еще бальзама.

– Когда имеешь дело с Саватой, вы с ним разговариваете просто так, потом он описывает картину и говорит, что она ему нужна. И кланяется.

– Как? Кланяется? – Самюэльсон опять вскочил и засунул руки в карманы.

Пинкстер кивнул.

– Именно так.

– Он сказал, какая картина ему нужна? – спросил Терри Слоун.

– Мы с Акио Саватой говорили о картинах Жоржа Сёра. Их не очень много, и те, что находятся в частном владении, в Америке. Я знал, что интерес к нему растет, и Акио тоже знал. Время было подходящим – или так мы думали, по крайней мере, – и я сказал, что присмотрюсь, и как раз мне посчастливилось приобрести неплохой рисунок на аукционе Сотби в Нью-Йорке. Он стоил четыреста тысяч долларов. Я продал его Акио за полмиллиона. Потом один агент из Чикаго описал мне картину, которая бы прекрасно подошла Савате. Большое полотно, которое Сёра написал незадолго до смерти. – Пинкстер отвернулся от Самюэльсона и Слоуна– Я начал поиски, и вскоре из Парижа пришло известие, что осенью откроется большая выставка Сёра Чертовы французы никогда о нем не вспоминали, и вот на тебе. Агент удвоил цену до восьми миллионов, и я купил, пока цена не поднялась выше.