Книга Неподобающая Мара Дайер, страница 55 – Мишель Ходкин

Прозвенел звонок.

Я все еще стояла у шкафчиков. Все еще чувствовала отпечаток его губ на своей щеке. Все еще таращилась, как идиотка. Улыбка Ноя превратилась в ухмылку.

Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и собрала остатки достоинства, прежде чем пройти мимо него — осторожно, чтобы не попасть под дождь, залетающий под арку. Я была рада, что следующий урок — рисование. Мне нужно было расслабиться и, как говорила доктор Мейллард, последить за уровнем моего стресса. А Ноя было невозможно игнорировать. Когда мы очутились перед классом, я сказала, что встречусь с ним позже.

Ной наморщил лоб. Мимо проходили остальные ученики.

— Но у меня время занятий.

— Ну так иди и занимайся.

— Но я хочу понаблюдать, как ты рисуешь.

В ответ я закрыла глаза и потерла лоб. Ной был просто невозможен.

— Ты не хочешь, чтобы я там был? — спросил он.

Я открыла глаза. Ной выглядел удрученным и очаровательным.

— Ты меня отвлекаешь, — правдиво ответила я.

— Я не буду. Честное слово, — пообещал Ной. — Я принесу мелки и буду тихо рисовать. Один. В уголке.

Я не сдержала улыбки, и Ной усмотрел в ней благоприятную возможность: он ринулся мимо меня в класс. Я спокойно подошла к столу в дальнем углу комнаты. Ной следил за мной взглядом, когда я вытаскивала грифельный карандаш и уголь.

Не обращая на него внимания, я отправилась на свою землю обетованную. Я открыла альбом, быстро пролистнула страницы, полные изображений Ноя, и тут временная учительница громко откашлялась.

— Привет, ребята. Я — мисс Адамс. У миссис Галло срочные семейные дела. Поэтому сегодня ее заменю я.

С короткими прядями волос, в очках, она казалась двенадцатилетней. И говорила так же.

Когда мисс Адамс, проверяя посещаемость, назвала отсутствующего ученика, Ной вскинул руку. Я с любопытством наблюдала за ним. После того как перекличка закончилась, Ной абсолютно непринужденно встал. Все следили за тем, как он идет к доске.

— Э-э… — мисс Адамс сверилась с журналом. — Ибрахим Хассин?

Ной кивнул. Я умерла.

— Что вы делаете? — спросила учительница.

Ной ошеломленно посмотрел на нее.

— Разве миссис Шульц вам не сказала? Сегодня нам полагается работать над живыми моделями.

Меня пытали.

— Э-э… Я не…

— Это правда, — вставила девочка в форме команды поддержки. Кажется, ее звали Британи. — Н… Ибрахиму полагается выходить первым. Миссис Шульц так сказала.

Заявление Британи поддержали кивками и гомоном.

Мисс Адамс выглядела озадаченной и слегка беспомощной.

— Э-э… Тогда ладно. Вы, ребята, знаете, что делать?

Ной, сверкнув ослепительной улыбкой, вытащил табурет на середину комнаты.

— Несомненно, — ответил он.

Он сел, и я посмотрела на чистую страницу альбома, все время ощущая давление его взгляда.

— Э-э, подождите, — сказала временная учительница с ноткой отчаяния в голосе.

Мой взгляд метнулся к центру комнаты.

Ной расстегивал рубашку. Боже всемилостивый.

— Вообще-то мне очень неудобно, что вы…

Он развязал галстук. Мои одноклассницы захихикали.

— Господи боже!

— Вот дьявол!

— Сексуальный. Такой сексуальный.

Ной задрал подол футболки. Прощай, достоинство. Если он и слышал девчонок, он и виду не подал. Перехватив мой взгляд, он озорно улыбнулся.

— М-мистер Хассин, пожалуйста, оденьтесь, — запинаясь, проговорила мисс Адамс.

Ной помедлил, позволив всем еще мгновение насладиться видом, потом натянул футболку, за ней — рубашку, застегнув ее не на те пуговицы и оставив расстегнутыми обшлага.

Мисс Адамс громко выдохнула:

— Хорошо, ребята, за работу.

Ной не сводил с меня глаз. Я с трудом сглотнула. Меня захватила близость к нему, сидящему в комнате, полной людей, но глядящему только на меня. Что-то сдвинулось во мне из-за такого тесного контакта, мы не сводили глаз друг с друга под скрип двадцати грифельных карандашей по бумаге.

Я создавала его лицо из ничего. Я затенила наклон шеи и прочертила виноватый рот; свет подчеркивал справа его челюсть на фоне облачного неба снаружи. Я не слышала звонка. Я не слышала, как остальные ученики встали и покинули комнату. Я даже не заметила, что Ной больше не сидит на табурете.

Почувствовав, как по моей спине пробежали пальцы, я вздрогнула.

— Эй, — сказал Ной.

Очень мягким голосом.

— Эй, — ответила я.

Я все еще сидела, согнувшись над бумагой, словно защищая ее, но слегка повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Можно?

Я не могла отказать ему, не могла ответить. Я передвинулась, чтобы он мог посмотреть.

И услышала, как он задержал дыхание. Мы долгое время молчали.

Потом:

— Вот, значит, что я собой представляю?

Выражение лица Ноя невозможно было разгадать.

— Для меня — да.

Ной молчал.

— Просто так я тебя увидела в данный момент, — сказала я.

Ной продолжал молчать.

Я неловко шевельнулась и добавила:

— Если бы ты посмотрел на рисунки остальных, они были бы совершенно другими.

Ной продолжал таращиться.

— Рисунок не так уж плох, — сказала я и попыталась закрыть альбом.

Ной меня остановил.

— Нет, — сказал он тихим, еле слышным голосом.

— Нет?

— Он идеален.

Он все еще пристально смотрел на рисунок, но казался… отстраненным. Я закрыла альбом и сунула в сумку. Когда мы вышли из класса, пальцы Ноя обхватили мое запястье.

— Могу я его взять? — спросил он.

Я выгнула бровь.

— Рисунок, — пояснил он.

— А. Конечно.

— Спасибо, — ответил он с легкой улыбкой. — Было бы жадностью попросить у тебя картинку, на которой нарисована ты?

— Автопортрет? — спросила я.

Ной улыбнулся в ответ.

— Я целую вечность их не рисовала.

— Значит, уже пора.

Я обдумала эту идею. Мне бы пришлось рисовать себя, глядя в зеркало… А теперь в зеркалах мне мерещились мертвецы. Я уклончиво пожала плечами и сосредоточилась на каплях дождя, падавших с крытого пальмовыми листьями навеса над нами.