Книга Memow, или Регистр смерти, страница 48 – Джузеппе Д'Агата

— Для меня не имеет значения. Где увидимся и в какое время?

— Решайте сами.

Аликино понял, что вынудил незнакомца лихорадочно соображать.

— Мне нечего бояться, — заявил наконец он. — Приезжайте в воскресенье вечером в девять часов ко мне домой.

Аликино записал адрес и номер домофона. Однако незнакомец не назвал свою фамилию.

Время до встречи с ним Аликино посвятил главным образом культурной туристической программе. Это занимало мысли и расслабляло. В перерыве между посещениями ватиканских музеев и осмотром произведений искусства, принадлежащих городской коммуне, он нашел в гостинице пакет, который какой-то господин оставил для него.

В пакете лежал цилиндровый револьвер 38-го калибра. Дуло было с резьбой для глушителя. В пакете находился и сам глушитель.

Как-то днем Аликино не удержался от соблазна позвонить Ванде. Никто не ответил. Он облегченно вздохнул. И в самом деле, о чем бы он стал говорить с ней?

Незнакомец — Орфей — жил недалеко от бульвара Маркони, в одном из множества огромных зданий, уродовавших город, делавших его безликим и пошлым. Орфей сам открыл дверь, и Аликино встретил его восхищенный взгляд. Это восхищение он услышал и раньше в его голосе по телефону. Незнакомец проявил также, поскольку ему не удавалось это скрыть, и некоторую напряженность. Было ясно, что для него эта встреча — событие весьма необычное, он не готов к нему и очень волнуется.

Ему было лет сорок, но может, и меньше. Лицо невыразительное — обычное, совершенно ничем не запоминающееся, подобно портрету преступника, сделанному по описанию.

Он провел Аликино в гостиную, обставленную в весьма дурном вкусе. Телевизор, занимавший в комнате почетное место, он не выключил, а только убрал звук. На экране мелькали кадры какого-то полицейского детектива, сделанного в типично итальянской затянутой манере.

Орфей предложил ему дешевый виски и продолжал смотреть на Аликино с видом ученика дьявола, не верящего, что ему удалось такое колдовство.

— Так значит, вы Адонис?

— Знание — не всегда благо. Вас зовут Дарио, если не ошибаюсь.

Он утвердительно кивнул и спросил:

— А вы, значит, работаете на американцев?

Он спросил это так, словно перед ним находилось какое-то сверхъестественное существо.

Аликино предпочел не отвечать. Он был занят тем, что примерял к этому человеку информацию, какую ему удалось раздобыть о нем. Нет, он имел дело не с учеником дьявола, но все же со школяром. Хоть и зная заранее ответ, он из вежливости спросил, на кого тот работает.

— Я? Ни на кого. Сам по себе. — Он попытался улыбнуться. — Я… я вот… Кустарь-одиночка… Понимаете?

— Скажем лучше, дилетант.

— Дилетант, дилетант… Быстро вы расправляетесь с человеком, обозвав его дилетантом.

— В этом нет ничего обидного.

— Одно хочу выяснить сразу же. Как вам удалось… Я хочу сказать, как вы сумели попасть туда на работу, словом, как заставили обратить на себя внимание?

Аликино сделал неопределенный жест:

— Как бы это сказать? Случай, обстоятельства.

— Но я ведь тоже толковый человек. И доказал это. Вы что думаете? Несколько радиоперехватов, которые потом были использованы для сокрушительного удара по нашему терроризму, — это я расшифровал.

— Знаю.

— А, знаете?

— Иначе что же я за профессионал.

Дарио бросил взгляд на экран, где беззвучно происходили какие-то события.

— Моя жена тоже очень толковый человек. Леда. Я познакомился с ней на этой почве. Это вы тоже знаете?

— Конечно.

— Это самая пустяшная информация. Ее можно получить даже через портье. Нас с Ледой объединила одна и та же страсть к шпионажу. Мы обменивались книгами, нет, не романами, а мемуарами настоящих шпионов.

— Мата Хари, Дрейфус…

— Вы тоже этим увлекаетесь?

— Нет.

— А я с самого детства. Но… — Он закурил, держа сигарету дрожащими пальцами.

Аликино решил, что стоит подогреть в нем желание излить душу.

— И до сих пор никто не предлагал вам работать, скажем так, постоянно?

Дарио безутешно опустил голову. Его отчаяние, казалось, можно было потрогать руками.

— Я чувствую себя безработным, особенно теперь, когда не стало Пульези. И нет никакого учреждения, куда я мог бы обратиться насчет такой работы. Мне кажется, я просто схожу с ума всякий раз, ломая голову, как же становятся профессионалами вроде вас. Спрашивается, разве недостаточно для этого настоящего, можно сказать, врожденного призвания?

— Очевидно, недостаточно. Если бы каждому удавалось делать то, к чему он призван, думаю, мир завертелся бы в другую сторону.

— Вы так и не хотите объяснить мне, как стали профессионалом? Вы предложили кому-то свои услуги?

— Как правило, никогда не следует самому предлагать себя.

— Это верно. Понимаю. Беда в том, что мне неловко перед Ледой. Она так верила всегда, что я сделаю блестящую карьеру, так ценила мои возможности. Она помогала бы мне, вместе мы могли бы далеко пойти.

— Даже итальянская разведка не обратила на вас внимание?

Он покачал головой, отводя взгляд. Казалось, еще немного и он расплачется. Аликино захотелось по-дружески похлопать его по плечу, но он удержался.

— Ладно, не отчаивайтесь. Не стоит.

На экране телевизора продолжался полицейский детектив. Без звука его, пожалуй, еще можно было смотреть. Дарио сжал рюмку и решительно заговорил:

— Вы догадываетесь, зачем я попросил вас прийти сюда?

— Думаю, догадываюсь, коль скоро я Адонис, а вы Орфей.

— Перестаньте изображать ментора и держаться так высокомерно. Вам не пристало шутить.

— Я и не шучу.

— Я помог Пульези. Думал, еще одна услуга пойдет мне на пользу. Заслужу почетное звание, не так ли?

— Надеюсь, вы его получите.

— Но оно-то меня как раз меньше всего интересует. И тут я буду стоять до конца. На этой истории я хочу заработать деньги, много денег. Деньги могут утешить, и даже очень неплохо, вы не находите? Спрашиваю об этом вас, потому что именно от вас собираюсь получить их. Похоже, ваши шефы не скупятся на расходы.

Аликино терпеливо вздохнул.

— Вы знакомы с моими шефами?

— Вам нравится смеяться надо мной?

— Даже я их не знаю, не беспокойтесь. Полагаю, приятель, что у вас очень смутное, чисто литературное представление о профессии, которую вы задумали избрать для себя. Не обольщайтесь: на расходы скупятся все.