Книга Спасенный любовью, страница 75 – Дженнифер Эшли

Губы Элинор шевельнулись — она хотела задать вопрос, — но Харт куснул ее за щеку.

— Никаких вопросов. Дай руки.

Она подчинилась, и Харт, быстро обмотав материю вокруг ее торса — под грудью и крест-накрест, — концами «шарфа» связал ее руки и поднял их вверх.

— Начнем с этого. — Он улыбнулся. — Я не сделаю тебе больно. Ты мне веришь?

— Я…

Харт снова укусил ее, на сей раз — в плечо.

— Я спросил, ты веришь мне?

— Да, — шепнула она.

«Подчиниться его воле. Вот чего всегда хотел Харт Маккензи, — думала Элинор. — Требовал, чтобы ему подчинялись, чтобы позволили быть господином. Но не потому, что хотел наказывать или унижать, а ради блага тех, о ком он проявлял заботу. Однако не все это понимали…»

— Да, Харт, верю, — повторила она. Немного помолчав, добавила: — Конечно, верю. Как же иначе?..

Все еще стоя на коленях за ее спиной, Харт снова подтянул ее вверх — так чтобы она уселась на него. Затем обнял ее одной рукой, а второй держал «шарф», которым были перевязаны ее запястья.

Теперь Элинор находилась в полной его власти, и освободиться она могла бы лишь отползя вперед, но Харт крепко удерживал ее связанные руки.

Элинор могла бы запаниковать и начать сопротивляться, если бы не знала, что муж не причинит ей боли. Она ведь прекрасно знала Харта, не раз делила с ним постель и, просыпаясь в его объятиях, видела, как смягчается во сне выражение его лица, — в такие минуты он походил на спящего ребенка.

Страсть и наслаждение. Вот что хотел дать ей Харт Маккензи, а вовсе не страх и боль.

«Подчинись», — сказала себе Элинор и, вздохнув, откинулась назад и расслабилась. В следующее мгновение она почувствовала, как Харт входит в нее. И тотчас же в месте их соединения расцвел бутон истинного наслаждения. Но не было ни напряжения, ни боли. Только Харт.

Элинор застонала.

— Да-да, вот так, — прошептал Харт. — Вот видишь?..

— О, Харт!..

— Ш-ш-ш… тихо. — Он погладил ее по волосам, и она ощутила у себя на шее его губы и соблазнительное щекотание бороды.

Харт ничего не делал с ее связанными руками, только держал за концы полоску ткани, которой обмотал ее запястья, а другой рукой обнимал ее.

Из груди Элинор то и дело вырывались стоны, и Харт, тоже застонав, прошептал:

— Моя милая Эл, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. Ты прекрасен. О Харт, не смогу это выдержать!..

— Сможешь. — Он лизнул ее в ухо, вновь пощекотав бородой. — Все ты выдержишь, моя прекрасная шотландка. Ты такая же сильная, как твоя прабабка, сбросившая англичанина с крыши.

Элинор невольно рассмеялась, и от смеха по всему ее телу распространились волны блаженства. Выходит, даже шутки Харта вызывали такие замечательные ощущения…

А он вдруг замер, крепко прижимая ее к себе. Через несколько секунд прошептал ей в ухо:

— Эл, хочешь еще?

— Да-да, пожалуйста, Харт, — прохрипела она со стоном.

Он тихо рассмеялся, и его тело снова завибрировало, вызывая у Элинор новые восхитительные ощущения.

Она вдруг почувствовала, что качнулась вперед, но Харт ее не отпустил — он надежно удерживал ее в прежнем положении, не позволяя упасть и отделиться от него.

Их тела уже покрылись испариной, и струйки пота скатывались по груди Элинор, пропитывая материю, которой она была обвязана. Место же их соединения горело огнем.

— Моя Эл, — простонал Харт, — больше никогда не оставляй меня. Ты нужна мне, понимаешь?

Она помотала головой:

— Нет, больше никогда. Я останусь навсегда. Навсегда, Харт.

— Я не отпущу тебя. Ни фении, ни моя проклятая гордость, ни мое прошлое — ничто нас уже не разлучит. Со мной кончено.

Элинор не совсем понимала, что означали его последние слова, но ей нравился тихий рокот его голоса.

— Да, Харт. Хорошо.

— Ты и я, Эл. Только мы с тобой. А весь остальной мир пусть катится к чертям.

— Да, Харт, да.

— Эл, детка, ты такая красивая… — Его шотландское происхождение не оставило камня на камне от английского образования, и теперь он говорил как настоящий горец. — Оставайся со мной навеки.

— Да, конечно. О, Харт, я люблю тебя.

Не заметив, как муж переместил ее, Элинор в какой-то момент вдруг обнаружила, что лежит на животе, вытянув перед собой руки, а Харт — он по-прежнему был в ней — лежал сверху, придавив ее своим весом.

Не в силах выносить эту сладостную пытку, Элинор в то же время не могла сполна ею насладиться. «Харт должен остановиться, — думала она. — Нет-нет, он не должен никогда останавливаться!»

А его движения становились все более энергичными, и в какой-то момент Элинор громко вскрикнула и содрогнулась, чувствуя, как все тело ее наполняется блаженством и радостью. А в следующее мгновение вздрогнул и Харт.

— О, моя Эл, — прохрипел он, целуя ее в ухо. — Моя милая порочная девочка.

Тут он выскользнул из нее и, перевернув ее на спину, распустил узел на ее запястьях.

— Ну, как ты себя чувствуешь? Хорошо?

Элинор кивнула:

— Прекрасно, мой дорогой Харт. Это было… — Она расплылась в улыбке. — Совершенно изумительно.

Харт освободил ее от пут и, бросив «шарф» на покрывало, улегся с ней рядом.

— Спасибо тебе, — прошептал он.

Спасибо?.. Он подарил ей такое удивительное наслаждение — и ее же благодарил?

— Харт, за что?

— За доверие.

Элинор помолчала, потом вдруг спросила:

— Так, значит, это то, чем тебе нравится заниматься? — Она коснулась лежавшей на покрывале полоски ткани.

— Это лишь часть того.

— А есть еще что-то?

От его широкой улыбки по телу Элинор побежали горячие мурашки.

— Эл, есть еще много всего.

— И ты всему этому меня научишь, Харт?

Его глаза блеснули. На мгновение задумавшись, он поцеловал ее в губы.

— Да, научу.

И снова по ее телу пробежали мурашки. Возбуждение нарастало.

— Жду с нетерпением, Харт.

Улыбка его вдруг померкла, и между бровей пролегла морщинка.

— Знаешь, Эл, когда я решил, что потерял тебя… Когда увидел взрыв, и ты исчезла в дыму… — Харт умолк и содрогнулся.

Элинор погладила пальцем его бороду, уже начинавшую ей нравиться, и проговорила:

— Не думай об этом. Все в прошлом. Мы оба выжили. Спасибо Йену.