Книга Спасенный любовью, страница 76 – Дженнифер Эшли

— Йену — да. Ему и самому выпали ужасные испытания, и он заслуживает… многого.

— Не беспокойся. Он счастлив теперь. У него есть Бет и дети. Я никогда прежде не видела его таким счастливым.

— Знаю. Спасибо, Бет. — Харт взял жену за руку и поцеловал ладошку. — И спасибо тебе. Я люблю тебя, Эл. Я никогда не смогу объяснить, как сильно люблю тебя.

В голосе Харта звучала неподдельная искренность, и было очевидно, что он едва справлялся с нахлынувшими чувствами.

Элинор поцеловала его и прошептала:

— А я люблю тебя, Харт. Навеки.

Харт кивнул и тихо сказал:

— Да, Эл, навеки.

Он шумно выдохнул и, зевнув, натянул на себя и на жену одеяло. Элинор тоже зевнула и прижалась к нему покрепче. Комната погрузилась в тишину и покой.

— Надеюсь, ты счастлив, Йен, — пробормотал Харт.

— Что? — Элинор в недоумении открыла глаза. Муж не ответил, она толкнула его в бок. — Что ты сказал?

Харт усмехнулся.

— Ничего. Спи, Эл.

Элинор снова его поцеловала и вскоре уснула.

Харт лежал в тишине и, глядя на спавшую жену, думал о том, что только что произошло.

Элинор подчинилась его воле, и он испытал нечто такое, чему не было цены. Они с Эл стали единым целым. Ни с кем ничего подобного Харт прежде не испытывал.

Он всегда был один и старался навязать свою волю другим — чтобы не смогли использовать против него его одиночество. А Элинор улыбалась ему сегодня с удивлением и радостью. И она полностью доверяла. Да, она доверилась ему, зная, что он покажет ей путь и не бросит в этом совместном путешествии.

И сейчас, глядя на ее умиротворенное лицо со змейкой золотистой пряди на щеке, Харт понял, что обрел мир и покой. Он только что дал выход своим тайным страстям, потому что Элинор была рядом и управляла им. И с ее помощью он сумел обуздать свой страх, а его темные желания преобразовались в радость наслаждения. И он не искал удовольствия только для себя одного, он хотел наслаждаться вместе с той женщиной, которую любил. А любил он только ее, Элинор.

Он выбрался из ада тоннелей в чистилище лодки, где ему довелось осознать, что главное в жизни вовсе не власть, не деньги и не сила, а нечто совсем другое.

Элинор… Он помнил, как мысли о ней поддерживали его в подземелье. Когда же он пришел в себя после беспамятства, то сразу вспомнил о ней.

Элинор и ребенок, которого она носила, — вот что теперь главное в его жизни.

Он положил ладонь на живот жены. Но она не шевельнулась — по-прежнему мирно спала.

Харт улыбнулся и через несколько секунд тоже погрузился в глубокий сон.

Возвращение Харта Маккензи было встречено с тревогой в одних кругах и с облегчением — в других. Англия прочитала о спасении герцога в утренних газетах и, покачав головой, изрекла: «Эта семья непоколебима».

Рив получил свои деньги, причем гораздо больше, чем рассчитывал. Получил столько, что даже решил увезти семью на южное побережье Англии и поселиться в небольшом домике.

Харт встретился со своими близкими в Килморгане. Радости не было пределов, но и упрекам — тоже. Особенно старались дамы. Харт едва спасся от них, найдя спасение на рыбалке вместе с Йеном.

Вскоре в Килморган прибыл Дэвид Флеминг, чтобы передать бразды правления Харту. Он заявил, что их партия не имела права проигрывать. И сказал, что только Харт смог бы держать страну в кулаке.

— Все в твоих руках, старина, — подытожил Дэвид, развалившись в кресле с сигарой в одной руке и с фляжкой — в другой. — Я не против отойти в сторону. Даже предпочел бы. Что собираешься делать?

Герцог обвел взглядом своих предков, чьи портреты рядами висели на стенах огромного кабинета. Тут были все — начиная со старого Малькольма Маккензи с его усмешкой, вселявшей ужас в англичан, и заканчивая его отцом, пронзавшим сердитым взглядом каждого, кто переступал порог этой комнаты.

Харт посмотрел в его глаза, горевшие злобным огнем, что прекрасно удалось передать художнику. Эти глаза принадлежали человеку, замышлявшему убийство собственного сына.

Только на сей раз, глядя на портрет, Харт видел, что эти глаза — всего лишь краска. Старый герцог давно умер.

Прикрыв глаза, Харт мысленно обратился к портрету: «Я победил тебя, и теперь мне уже не нужно ничего тебе доказывать, мерзавец».

Открыв глаза, Харт произнес:

— Нет.

Дэвид замер с флягой у рта.

— Что ты сказал?

— Я сказал «нет». Я ухожу. Ты сам доведешь партию до победы.

Дэвид побледнел.

— Но ты нужен мне. Ты нужен нам.

— Нет, не нужен. Ты сумел удержать коалицию, когда все думали, что я мертв. У тебя бы не получилось, если бы ты не мог обойтись без меня. С нетерпением жду того времени, когда мы с тобой вместе будем проводить вечера, попивая виски, и ты будешь рассказывать мне о своем премьерстве. Я буду поддерживать партию и при необходимости давать советы. Но я больше не хочу занимать пост премьер-министра.

Дэвид смотрел на друга, вытаращив глаза.

— Ты шутишь?..

Харт откинулся на спинку стула и полной грудью вдохнул прохладный шотландский воздух, вливавшийся в открытые окна.

— Внизу, у подножия холма, хороший клев в речушке. Да и с производством «виски Маккензи» надо помочь. Йен хорошо с этим справляется, но у него не лежит душа к производству солодового виски, и я намерен освободить его — пусть развлекается бухгалтерией. Не хочу больше навязывать людям свою волю. Хочу заняться собственной жизнью. Я совсем не уделял этому внимания.

— Понятно. Значит, собираешься стать настоящим шотландским землевладельцем и обходить свои угодья в сапогах и с посохом. Но я-то знаю тебя, Маккензи. Тебе это скоро наскучит.

— Сомневаюсь. У моей жены растет живот. У нас будет ребенок, и я не намерен покидать его.

— У Элинор растет живот?.. — изумился Дэвид. — Боже правый! Да она с ума сошла.

— Уверен, что нет.

Харт спокойно взирал на стены комнаты, когда-то пугавшие его. Страх прошел. Возможно, он и впрямь разрешит Элинор снять все эти проклятые портреты и сменить интерьеры.

Дэвид рассмеялся и сокрушенно покачал головой:

— Что ж, как знаешь. Вместе мы бы многого смогли добиться, Маккензи. Передай Элинор мои поздравления…

— Непременно передам. А теперь убирайся. Хочу побыть с женой наедине.

Дэвид хмыкнул. Глотнув из фляги, он сунул ее в карман.

— Я тебя не виню, старина Харт. Нисколько не виню.

Дэвид пожал на прощание другу руку, похлопал его по плечу и отбыл.

Герцог же встал и подошел к портрету отца. Эта картина висела когда-то на парадной лестнице внизу. По традиции их семейства портрет нынешнего герцога должен был висеть на лестнице первого этажа, а предыдущего — на лестнице второго этажа; и так до самой крыши. Когда Бет впервые приехала в этот дом, она предложила убрать их все на чердак, в том числе и портрет самого Харта.