Книга Убийца без лица, страница 39 – Хеннинг Манкелль

И все равно он чувствовал облегчение. Потому что еще десять минут назад он был окружен орущими детьми и бьющейся в истерике вдовой убитого. Она бросилась в грязь, ее горе было таким душераздирающим, что даже видавшим виды полицейским стало не по себе. К удивлению Валландера, единственным, кто как-то сумел управиться с безутешной вдовой, оказался Мартинссон, самый молодой из всех. Ему еще никогда не доводилось сообщать родственникам о гибели их близких. Он обнял женщину, стоявшую на коленях в грязи, и, казалось, она его поняла, несмотря на разделявший их языковой барьер. Срочно вызванный священник в растерянности стоял поодаль. Понемногу Мартинссону удалось уговорить сомалийку и ее детей вернуться в здание, где их ждал врач.

Подошел, увязая в грязи, Рюдберг. Брюки его были заляпаны глиной.

— Дурдом, — сказал он. — Но Ханссон и Сведберг сделали невозможное. Они нашли троих, которые вроде что-то видели.

— Что?

— А я откуда знаю? Я слабоват как в арабском, так и в суахили. Но их теперь везут в Истад. А нам Иммиграционное управление обещало дать переводчиков. Думаю, тебе стоит самому их допросить.

Курт Валландер кивнул.

— Есть за что зацепиться? — спросил он.

Рюдберг вытащил свой замызганный блокнот.

— Его убили ровно в час, — сказал он. — Директор лагеря слушал новости по радио, когда грохнуло два выстрела. Но это мы уже знаем. Он умер, не успев упасть. Обычный дробовик. «Ютторп», возможно. Или «Нитрокс-З6». Это, в общем, все.

— Негусто.

— Вообще ничего. Может быть, свидетели что-нибудь расскажут.

— Я дал приказ о переходе на усиленный режим для всех, — сказал Курт Валландер, — будем работать сутки напролет, если надо.

Попытка допросить первого же свидетеля привела его в состояние, близкое к отчаянию. Переводчик, утверждавший, что знает суахили, не понимал диалекта, на котором разговаривал свидетель, молодой парень из Малави. Потребовалось примерно полчаса, чтобы Валландер сообразил, что его перевод не имеет ничего общего с показаниями свидетеля. Еще через двадцать минут выяснилось, что парень, оказывается, говорит на лувале, языке некоторых областей Заира и Замбии. Но тут Валландеру повезло. Представитель иммиграционной службы знал старенькую миссионершу, бегло говорившую на лувале. Ей было почти девяносто, и она жила в доме престарелых в Треллеборге. Он позвонил в Треллеборг и договорился, что ее привезут в Истад. Валландер опасался, что девяностолетняя миссионерша далека от своей лучшей формы, но, к счастью, ошибся. В кабинет вошла крошечная седая старушка с живыми и любопытными глазами, и не успел он перемолвиться с ней словом, как она погрузилась в оживленную беседу с молодым африканцем.

Тут же выяснилось, что тот вообще ничего не видел.

— Спросите его, зачем он тогда вызвался свидетельствовать.

Последовал долгий обмен мнениями.

— Он говорит, что ему было просто интересно, — сказала наконец старушка. — И его можно понять.

— Можно понять?

— А вы что, никогда не были молодым?

Свидетеля отослали назад в лагерь, а бодрую старушку, поблагодарив, отвезли в Треллеборг.

Показания следующего свидетеля позволяли на что-то надеяться. Это был иранский переводчик. Он вполне прилично говорил по-шведски. Как и убитый сомалиец, он гулял в окрестностях лагеря, когда раздался выстрел.

Курт достал крупномасштабную генштабовскую карту Хагехольма и поставил крестик на месте преступления. Переводчик без малейших колебаний показал, где он находился, когда услышал два выстрела. Примерно триста метров, прикинул Валландер.

— А потом я услышал автомобиль, — сказал иранец.

— Но вы его не видели?

— К сожалению. Я был в лесу, оттуда дорога не видна.

Он еще раз показал на карту. Южнее.

А потом сразил Валландера наповал.

— Это был «ситроен», — сказал он.

— «Ситроен»?

— Ну да, модель, которую в Швеции называют «жабой».

— Как вы можете быть в этом уверены?

— Я вырос в Тегеране. Когда мы были детьми, у нас была такая игра — мы старались угадывать разные машины по звуку мотора. «Ситроен» угадать легче легкого. Особенно «жабу».

Валландер просто не верил своим ушам.

— Давайте выйдем во двор, — внезапно решил он. — Но вы будете стоять спиной и с закрытыми глазами.

Под проливным дождем он завел свой «пежо» и сделал круг по двору, наблюдая, чтобы свидетель не нарушал условия игры.

— И что это было? — спросил он, подойдя к нему.

— «Пежо», — без запинки ответил иранец.

— Здорово! — восхитился Валландер. — Просто потрясающе!

Он отослал свидетеля в лагерь и отдал приказ о розыске «ситроена», который мог находиться в указанное время между Хагехольмом и западным участком трассы Е-14. Помимо этого он сообщил в Агентство новостей, что они ищут «ситроен» в связи с убийством сомалийца.

Потом в его кабинете появилась женщина из Румынии. Пока он допрашивал ее, она кормила грудью младенца. Переводчик скверно говорил по-шведски, но Курту показалось, он понял ее рассказ.

Она шла по той же самой дороге и, возвращаясь в лагерь, встретила сомалийца.

— Сколько времени прошло? — спросил Валландер. — Сколько времени прошло с того момента, как вы встретились, до того, как раздались выстрелы?

— Может, три минуты.

— Видели ли вы кого-то еще?

Она кивнула, и Курт впился в нее взглядом.

— Где? — спросил он. — Покажите на карте.

Она отдала младенца переводчику и погрузилась в изучение карты.

— Тут. — Она ткнула карандашом.

Совсем рядом с местом убийства.

— Расскажите, — попросил он. — Подумайте хорошенько. Нам некуда торопиться.

Переводчик перевел женщине слова Валландера, и она задумалась.

— Он был в синем комбинезоне, — сказала она. — Стоял на пашне.

— Как он выглядел?

— Мало волос.

— Высокий?

— Обычный.

Валландер поднялся со стула.

— Как я?

— Выше.

— Старый?

— Не старый. Но и не молодой. Лет сорок пять, я думаю.

— Что он делал на пашне?

— Ел.

— Ел?

— Ел яблоко.

Курт Валландер подумал.

— Мужчина в синем комбинезоне стоит на пашне и ест яблоко. Я правильно понял?

— Да.

— Он был один?

— Я больше никого не видела. Но вряд ли он был один.