Книга Возвращение танцмейстера, страница 68 – Хеннинг Манкелль

– Но все равно я поняла: кое-что в этом дневнике может пролить свет на убийство отца.

Она замолчала. По улице прогрохотал грузовик. Стефан с нетерпением ждал.

– Ты все помнишь, что там было? – спросила она.

– Довольно много. Кроме, конечно, дат и мелких деталей.

– Он пишет о поездке в Шотландию.

Стефан кивнул. Это-то он помнил. Длинные прогулки с «М».

– Это было давно, я была совсем маленькая. Но я знаю, что отец ездил в Шотландию, чтобы повидаться с женщиной. По-моему, ее звали Моника, но не уверена. Он встретился с ней в Буросе – она тоже служила в полиции, это был какой-то обмен между Швецией и Шотландией. Она была намного моложе его. У них началась любовь. Мать ничего не знала. Тогда по крайней мере. Но он поехал, чтобы повидаться с ней. И обманул ее.

– Как это?

Она нетерпеливо тряхнула головой:

– Не сбивай меня. Мне и так нелегко. Он занял у нее довольно большую сумму и не отдал. У отца была слабость – он играл. Главным образом на скачках. Но по-моему, и в карты тоже. И он проиграл ее деньги. Она поняла, что ее надули, но никаких расписок не было, а он отказывался вернуть деньги. И однажды она приехала в Бурос. Тогда-то я и узнала всю эту историю. Она появилась вечером у нас на пороге, по-моему зимой, дома были мама, я и отец. И вот она появилась в дверях. Отец пытался помешать ей, но она буквально вломилась в дом и рассказала все моей матери. Она кричала на него, что убьет его, если он не отдаст деньги. Я в то время уже знала английский достаточно, чтобы понять, о чем идет речь. У матери началась истерика. Отец был совершенно белым от ярости, а может быть, и от страха. Она сказала, что убьет его – рано или поздно, у нее хватит терпения дождаться случая. Я помню ее слова совершенно точно.

Она замолчала. Стефан сидел задумавшись.

– Ты хочешь сказать, что она, после стольких лет, вернулась в Швецию и отомстила?

– Наверняка так и было.

Стефан покачал головой. История была абсолютно неправдоподобной. Описание поездки в Шотландию в дневнике Молина совершенно не совпадало с тем, что он услышал.

– Ты, разумеется, должна рассказать все это полиции. Они проверят эту версию. Но мне трудно поверить, что это именно она его убила.

– Почему? По-моему, в этом нет ничего невозможного.

– Звучит совершенно невероятно.

– А разве убийства вообще имеют что-то общее с вероятностью?

За дверью послышались шаги, и они подождали, пока все не стихло.

– Ты должна ответить на один вопрос, – сказал Стефан. – Почему ты не хотела рассказать все это Джузеппе?

– Как раз хотела, и обязательно расскажу. И Джузеппе, и другим, кто ведет следствие. Но сперва мне нужен твой совет.

– Почему мой?

– Потому что я тебе доверяю…

– И что за совет я могу тебе дать?

– Что сделать, чтобы правда об отце не выплыла наружу? Я имею в виду то, что он был нацистом.

– Если это не имеет отношения к убийству, то ни у полиции, ни у прокурора нет причин это обнародовать.

– Я боюсь журналистов. Как-то раз я имела с ними дело и не хочу, чтобы это повторилось. Я занималась довольно сложным слиянием двух банков – в Сингапуре и Англии. Кое-что не сложилось. И журналисты буквально охотились за мной. Они знали, что я хорошо информирована.

– Думаю, что тебе не стоит беспокоиться. И в то же время хочу сказать, что я с тобой не согласен.

– В каком смысле?

– В том, что я не считаю, что не надо раскрывать правду о вашем отце. Нацизм старого образца умер. Но он все равно жив. И процветает. В новых формах. Если копнуть там, где надо, так и повалит. Расисты, сверхчеловеки. Все те, кто ищет вдохновения на мусорных свалках истории.

– Но я могу помешать обнародованию дневника?

– Возможно. Но могут найтись и другие, кто захочет копать дальше.

– Кто?

– Я, например.

Она откинулась на стуле, так что ее лицо скрылось в тени. Стефан пожалел, что сказал это.

– Я не буду копать. Я сказал неправду. Я полицейский, а не журналист. На этот счет тебе не стоит беспокоиться.

Она поднялась.

– Ты совершил ради меня большое путешествие, – сказала она. – Конечно, в этом не было необходимости. Я могла рассказать тебе все по телефону. Но так вышло, что я потеряла присутствие духа, что со мной бывает нечасто. У меня своеобразная работа, очень и очень деликатная, поэтому меня просто уволят, если вокруг моего имени пойдут слухи. Как бы то ни было, это не чьего-нибудь, а моего отца убили в лесу. Я почти уверена, что это дело рук этой женщины, «М». Кто убил другого, я не знаю.

Стефан кивнул в сторону телефона:

– Я предлагаю позвонить Джузеппе Ларссону.

Он тоже встал.

– Когда ты едешь?

– Завтра.

– Может быть, поужинаем вместе? Это единственное, чем я могу тебя отблагодарить.

– Надеюсь только, что они сменили меню.

– Полвосьмого?

– Прекрасно.

За ужином она в основном молчала и вид у нее был отсутствующий. Стефан чувствовал некоторое раздражение. Во-первых, из-за своего нелепого страха она вынудила его совершить это ненужное путешествие, а во-вторых, из-за того, что он по-прежнему очень ее хотел.

Они расстались в вестибюле почти без слов. Она обещала перевести деньги на его банковский счет и ушла в номер.

Он захватил куртку и вышел, спросив, позвонила ли она Джузеппе. Она сказала, что не застала его, но обязательно позвонит еще раз.

Шагая по пустынному городу, он обдумывал все, что она рассказала. История с шотландской женщиной вполне может быть правдивой, но то, что она через столько лет вернулась, чтобы отомстить Молину, – в это было невозможно поверить. Это не укладывалось в рамки здравого смысла.

Сам того не заметив, он подошел к старому железнодорожному мосту. Надо было возвращаться в гостиницу, но он зачем-то перешел мост и свернул на дорогу к дому Эльзы Берггрен. В нижнем этаже были освещены два окна. Он уже хотел возвращаться, как вдруг заметил какую-то тень, мелькнувшую у торца дома. Стефан нахмурился. Он постоял, вглядываясь в темноту, открыл калитку и осторожно подошел к дому. Прислушался – все было тихо. Он прижался к стене и заглянул за угол. Никого. Наверное, показалось. Он обогнул дом – там тоже никого не было.

Он так и не услышал шаги за спиной. На затылок ему обрушился тяжелый удар. Он упал ничком. Он еще успел почувствовать, как на шее сомкнулись чьи-то руки.

И ничего больше. Только тьма.