Книга Китаец, страница 53 – Хеннинг Манкелль

— Грустно, когда так выходит.

Стуре Херманссон недовольно хмыкнул:

— Расстраиваться тут не из-за чего. Дом — сущая развалюха. Я тоже. Нечего удивляться, что старики умирают. Но вообще-то, по-моему, тот китаец кое-что оставил.

Стуре Херманссон исчез в комнате за стойкой. Биргитта Руслин ждала.

Она уже начала думать, не умер ли он, когда он наконец вернулся. С журналом в руке.

— Это лежало в мусорной корзине, когда я вернулся из больницы. Уборщица у меня русская. Номеров всего восемь, так что она справляется в одиночку. Но небрежничает. По возвращении из больницы я обошел все комнаты. И этот журнал остался в комнате китайца.

Стуре Херманссон протянул ей журнал. Китайские иероглифы и фото китайских пейзажей и людей. Она догадалась, что это рекламная брошюра какого-то предприятия, а не журнал в традиционном смысле слова. На задней стороне обложки виднелось несколько небрежных иероглифов, написанных чернилами, от руки.

— Если хотите, можете взять, — сказал Стуре Херманссон. — Я по-китайски читать не умею.

Она сунула журнал в сумку, собралась уходить.

— Спасибо за помощь.

Стуре Херманссон улыбнулся:

— Какие пустяки. Вы довольны?

— Более чем.

Она направилась к выходу и вдруг опять услышала за спиной голос хозяина:

— Пожалуй, у меня есть для вас кое-что еще. Но вы вроде как торопитесь, времени нет?

Биргитта Руслин вернулась к стойке. Стуре Херманссон улыбнулся. Потом жестом показал куда-то вверх, себе за спину. На стене висели часы и календарь автосервиса, который сулил быстрое и эффективное обслуживание «фордов».

— Не пойму, что вы имеете в виду.

— Выходит, зрение у вас еще хуже, чем у меня. — Стуре Херманссон достал указку. — Часы отстают, — пояснил он. — Указкой я подправляю стрелки. На стремянку при моей трясучке не больно-то влезешь.

Он указал на стену возле часов. Там виднелся какой-то вентиль. Биргитта Руслин по-прежнему не понимала, о чем он толкует. Но потом сообразила, что это не вентиль, а отверстие в стене, где спрятана камера слежения.

— Можем посмотреть, как выглядел этот китаец, — продолжил хозяин, очень довольный.

— Так это камера слежения?

— Совершенно верно. Я сам ее сконструировал. Ставить в такой крохотной гостинице фирменное оборудование обойдется дорого. Да и кому придет в голову нелепая мысль обокрасть меня? Это же все равно что грабить жалких типов, которые пьянствуют в парке на скамейках.

— Значит, вы снимаете всех, кто здесь живет?

— Да, снимаю на видео. Сказать по правде, даже не знаю, законно ли это. Тут, под стойкой, есть кнопка, я на нее нажимаю, и камера снимает того, кто стоит перед стойкой. — Он весело посмотрел на Биргитту Руслин. — Вот сейчас заснял вас. Вы стоите очень удачно, запись будет хорошая.

Биргитта Руслин прошла за стойку и в соседнюю комнату. Очевидно, это помещение служило ему спальней и конторой. За второй открытой дверью виднелась старомодная кухня, где какая-то женщина мыла посуду.

— Это Наташа, — пояснил Стуре Херманссон. — Вообще-то ее зовут по-другому. Но мне нравится называть русских женщин Наташами. — Он вдруг посмотрел на Биргитту Руслин с беспокойством: — Надеюсь, вы не из полиции?

— Нет, что вы.

— Думаю, у нее не все документы в порядке. Хотя, если не ошибаюсь, так обстоит с большинством приезжего населения.

— Ну, не вполне так, — отозвалась Биргитта Руслин. — Но я не из полиции.

Он начал перебирать видеокассеты, помеченные разными датами.

— Будем надеяться, что мой племяш не забыл нажимать на кнопку. Я не просматривал записи от начала января. Постояльцев почти что не было.

Копался он долго, у Биргитты Руслин от нетерпения руки чесались отобрать у него кассеты, но в конце концов он таки нашел нужную и включил телевизор. Женщина по имени Наташа безмолвной тенью скрылась в другом помещении.

Стуре Херманссон нажал воспроизведение. Биргитта Руслин подалась вперед. Картинка была на удивление четкая: мужчина в большой меховой шапке перед стойкой.

— Лундгрен из Ервсё, — пояснил Стуре Херманссон. — Приезжает раз в месяц, сидит в комнате и пьет. Нагрузится хорошенько и распевает псалмы. Потом возвращается домой. Симпатяга. Старьевщик. Почитай три десятка лет у меня останавливается. Я делаю ему скидку.

Экран замерцал. Когда картинка прояснилась, перед камерой стояли две женщины средних лет.

— Подруги Наташины, — хмуро сказал Стуре Херманссон. — Бывают здесь временами. Чем они занимаются тут в городе, я даже думать не хочу. Но в гостиницу водить клиентов запрещено. Хотя я подозреваю, они это делают, пока я сплю.

— У них тоже скидка?

— У всех скидка. Цены не фиксированные. С конца шестидесятых работаем в убыток. Вообще-то я живу на доходы от небольшого портфеля акций. Доверяю лесам и тяжелой промышленности. Для близких друзей у меня один совет.

— Какой же?

— Акции шведских станкостроительных заводов. Непревзойденная штука.

Картинка вновь изменилась. Биргитта Руслин замерла. В кадре — четкое изображение мужчины. Китаец, в темном пальто. Секунду он смотрел прямо в камеру. Будто перехватил взгляд Биргитты Руслин. Молодой, подумала она. Лет тридцать с небольшим, если видео не обманывает. Получает ключ и уходит из кадра.

— Я не очень хорошо вижу, — сказал Стуре Херманссон. — Тот самый человек?

— Это было двенадцатого января?

— Думаю, да. Но могу проверить по журналу, записан ли он после наших русских подруг.

Он встал, вышел к стойке. За время его отсутствия Биргитта Руслин успела несколько раз прокрутить съемку китайца. На миг остановила пленку, в ту минуту, когда он смотрел в камеру. Он ее обнаружил, подумала она. Дальше он смотрит вниз и отворачивается. Даже позу меняет, чтобы лица не было видно. Причем очень быстро. Она прокрутила запись назад, посмотрела еще раз. Теперь у нее возникло впечатление, что он все время был начеку, искал камеру. Она снова остановила пленку. Мужчина с коротко стриженными волосами, сверлящий взгляд, сжатые губы. Быстрые, настороженные движения. Пожалуй, он старше, чем ей сперва показалось.

Стуре Херманссон вернулся:

— Видимо, вы правы. Две русских записались, как всегда, под фальшивыми именами. А после них идет этот самый господин, Ван Миньхао из Пекина.

— Нельзя ли как-нибудь скопировать эту запись?

Стуре Херманссон пожал плечами:

— Можете взять ее. На что она мне? Я установил камеру просто для себя. Просматриваю кассеты раз в полгода. Берите.

Он сунул кассету в футляр, протянул ей. Они вышли в переднюю. Наташа протирала плафоны ламп, освещавших вход.