Книга Шопоголик и сестра, страница 29 – Софи Кинселла

— Так я и знала! — торжествует Дженис. — Я еще сказала Мартину: «У Блумвудов явно что-то не так», но мне и в голову не могло прийти, что у вас появилась новая родственница.

— Да, тут бы никто не догадался, — утешает мама.

Несколько секунд Дженис молча переваривает услышанное. Потом вдруг напрягается и кладет маме руку на плечо:

— Джейн, будь осторожна. Она претендует на наследство Грэхема? Он уже переписал завещание в ее пользу?

Да уж, криминальных сериалов Дженис явно переела.

— Да ты что, Дженис! — смеется мама. — Ничего подобного! Больше того, семья Джесси, — она понижает голос, — прекрасно обеспечена.

— О чем ты! — Дженис аж вдохнуть забыла. Мама понижает голос до шепота:

— Это известные производители замороженных продуктов.

— А, понятно, — многозначительно произносит Дженис. — Так она не сиротка?

— Вовсе нет. — Мама возвращается к нормальному тону. — У нее есть отчим и двое братьев. Или трое?

— Но ни одной сестры! — вставляю я. — Значит, нам обеим жилось одиноко. В жизни чего-то не хватало.

Все поворачиваются ко мне.

— Бекки, тебе чего-то не хватало в жизни? — спрашивает Дженис.

— О, конечно. — Я задумчиво отпиваю кофе. — Но признаться, в глубине души я всегда чувствовала, что у меня есть сестра.

Мама явно удивлена.

— Правда, дочка? Ты никогда об этом не говорила.

— Конечно, я молчала. Но сама-то знала.

— Боже правый! Как же ты могла знать! — удивляется Дженис,

— Внутренний голос подсказал, — отвечаю я, прижимая руки к сердцу. — Это такое ощущение, как будто… потеряна часть собственного «я».

Я дополняю слова жестом и случайно бросаю взгляд на Люка. Зря.

— А какую именно часть собственного «я» ты потеряла? — с интересом спрашивает он. — Надеюсь, не жизненно важный орган?

Господи, ну до чего бесчувственный человек. Чурбан толстокожий. Вчера вечером он зачитывал вслух выдержки из той книги о разлученных сестрах, беспрестанно хохотал и вскрикивал «Ну и бред!».

— Нет, не орган, а часть души, — язвительно отвечаю я.

Он поднимает брови и тянет: «А-а!»

— Мне недоставало родственной души. Другими словами, сестры.

— А как же Сьюзи? — спрашивает мама. — Она же была тебе как сестра. Такая милая девушка.

Я отвожу взгляд и бормочу:

— Друзья приходят и уходят. Это же не родные. Сьюзи не понимает меня так, как поняла бы родная сестра.

— Наверное, это был такой шок для вас! — восклицает Дженис. — Особенно для тебя, Джейн, — сочувствует она маме.

— Да, — соглашается мама, — не стану притворяться: я действительно была шокирована. Правда, в то время мы с Грэхемом еще не были знакомы…

— Ну конечно, конечно! — бурно поддакивает Дженис. — Я и не говорю, что он… ну что…

Она нервно замолкает и с громким хлюпом вливает в себя кофе.

— В сущности… мама медлит, помешивая кофе со страдальческой улыбкой на лице, — этого и следовало ожидать. В молодости Грэхем был прямо донжуан. Не удивительно, что женщины сами вешались ему на шею.

— Ну да… — с сомнением кивает Дженис. Мы все смотрим в окно. Папа идет по газону к кухонной двери. Его седые волосы; встрепаны, лицо пунцовое, и, хотя я ему сто раз говорила, что так нельзя, он опять надел носки под сандалии.

— Да, женщины никогда не могли устоять перед ним, — печально продолжает мама. — Но мы ходим к психологу, чтобы пережить этот кризис.

— К психологу? — удивляюсь я. — Ты серьезно?

— Конечно! — отвечает папа, войдя в дом. — Мы уже были на трех сеансах.

— Наш психолог — очень славная девушка. Дерганая, правда, — рассказывает мама. — Впрочем, как и вся современная молодежь.

Ого, вот это новость. Я и понятия не имела, что мои родители ходят к психологу. Но в этом, наверное, есть смысл. Нет, в самом деле! Еще неизвестно, что бы со мной было, узнай я, что у Люка есть внебрачная дочь!

— Психолог! — восклицает Дженис. — Подумать только!

— Надо реально смотреть на вещи, Дженис, — говорит мама. — Такие откровения не проходят бесследно.

— Открытие подобного рода вполне способно разрушить семью, — поддакивает папа, с аппетитом хрустя печеньем. — Подорвать сами устои брака.

— Боже мой! — Дженис прикрывает рот ладонью, переводя широко открытые глаза с мамы на папу. — И каких последствий вы ожидаете?

— Думаю, грандиозного скандала, — со знанием дела выдает мама. — Со взаимными обвинениями. Грэхем, кофе будешь?

— Нет, спасибо, дорогая, — улыбается он ей.

— Вся эта психология — чушь собачья, — вдруг заявляет Том. — Мы с Люси тоже пробовали.

Все поворачиваются к нему. Он держит кружку двумя руками, сердито глядя на нас исподлобья.

— Нашим психологом тоже была женщина, — добавляет он с таким видом, словно этот факт все объясняет.

— Думаю, женщин среди психологов очень много, — осторожно отзывается мама.

— Она приняла сторону Люси. И сказала, что понимает, отчего она так расстроена. А как же мои чувства? Ведь Люси моя жена! Но ее не интересовали мои идеи и проекты! Ни оранжерея, ни ванная, пристроенная к спальне…

Так, думается мне, эта песня надолго.

— Том, мне очень нравится твоя беседка! — быстро вставляю я. — Такая… большая!

И это правда.

Беседка гигантская. Я чуть в обморок не упала, когда увидела ее в окно сегодня. Трехэтажная дача с фронтонами и верандой.

— К сожалению, еще неизвестно, дадут ли разрешение на такую постройку городские власти. — Дженис нервно поглядывает на Тома. — Могут признать не беседкой, а жилым домом…

— Но это настоящее достижение! — бодро говорю я. — Построить такое своими руками!

— Мне нравится работать с деревом, — говорит Том сердито. — Дерево не подведет и не предаст. — Он одним глотком опустошает кружку. — И вообще мне пора работать. Надеюсь, что у вас все пройдет хорошо.

— Спасибо, Том. Пока!

Когда за ним закрывается дверь, повисает неловкое молчание.

— Он славный, — наконец произносит мама. — Все у него будет хорошо.

— Теперь у него в планах яхта, — признается Дженис. — Яхта прямо у нас на лужайке!

— Дженис, выпей еще кофе, — успокаивает ее мама. — Хочешь, плесну в него немного хереса?

Несколько секунд Дженис колеблется, но все же отказывается:

— Лучше не стоит. Рановато для спиртного.

Порывшись в сумочке, она достает таблетку, проглатывает ее, потом радостно улыбается нам: