Онлайн книга «Город греха»
— Это освещение пожароопасно, в продаже у вас спиртное без этикеток, а округ контролирует легальность продажи алкоголя и соблюдение правил безопасности. У меня в машине бланки судебной повестки. Принести их сюда? Улыбка менеджера вернулась на место: — Ну что вы, не стоит. Чем могу быть полезен, сэр'? — Расскажите мне о Мартине Гойнзе. — А что именно вас интересует? — Все, что вам известно. Менеджер, испытывая терпение Дэнни, не спеша закурил сигарету. Потом выдохнул дым и проговорил: — Рассказывать особенно нечего. Наши его приглашают, когда основной тромбон запивает. Лично я предпочитаю цветных музыкантов, но всем известно, что Марти отлично с ними ладит, и я не возражал. Если не считать, что вчера Марти крупно подвел ребят, никаких недоразумений с ним у меня не было; работает он отлично. Нормальный музыкант, каких много. Дэнни указал на музыкантов и спросил: — Это и есть «Султаны»? — Верно. — Гойнз отыграл с ними номер, который закончился уже после полуночи? Мулат улыбнулся: — «Доброе старое время». Вариация Дики Макковера в быстром темпе. Даже Птаха [17] завидует… — Когда закончился этот номер? — В 12:20, наверное. Я даю ребятам отдохнуть пятнадцать минут. Марти сваливал и на финальном номере в 2:00 не появился. Первый раз так меня подставил. Дэнни перешел к алиби «Султанов»: — Остальные оставались на сцене до конца последних двух номеров? — Угу, — кивнул менеджер. — Играли для одной компании. А что Марти натворил? — Его убили. Мулат поперхнулся на затяжке, закашлялся, бросил сигарету на пол, наступил на нее и прохрипел: — Кто же это сделал? — Не вы и не «Султаны», — сказал Дэнни. — А скажите мне вот что: Гойнз сидел на дозе? — Что-что? — Не нужно делать вид, что вы меня не понимаете. «Г», гарри, белый кайф — короче, героин. Страдал Гойнз пристрастием к героину? Менеджер сделал шаг назад: — Я наркош сюда близко не подпускаю. — Ну конечно, и спиртное нелегально тоже не продаете. А как у Мартина обстояло с женщинами? — Не знаю. Ничего не слыхал. — Были у него враги? Зуб на него кто-нибудь имел? — Нет вроде. — А друзья были? С кем он дружбу водил? Может быть, кто-нибудь приходил сюда, интересовался им? — Нет, нет и еще раз нет. У Марти и семьи даже не было. Дэнни улыбнулся — пора было менять тактику допроса; недаром этот прием он отрабатывал в спальне перед зеркалом. — Хорошо. Извините, если что не так. — Да нет, ничего. Дэнни покраснел, надеясь, что в этом причудливом освещении его смущение осталось незамеченным: — У вас сторож на парковке есть? — Нет. — А вы случайно не заметили вчера вечером зеленый «бьюик» на стоянке? — Нет. — Работники кухни выходят на стоянку — покурить или отдохнуть? — Знаете, у людей на кухне столько работы, что им некогда отдыхать. — А ваши официантки? После закрытия они в машинах там ничем не подрабатывают? — Слушайте, что-то вас заносит, мистер. Дэнни отстранил менеджера и через весь зал направился к эстраде с музыкантами. «Султаны» заметили его и переглянулись: узнали копа, не впервой. Ударник оставил свои барабаны; трубач отошел назад и встал у ведущего за кулисы задника; саксофонист перестал прилаживать мундштук. Дэнни взошел на помост, щурясь от яркого света рампы. Он посчитал саксофониста за главного и решил разговор с ним вести помягче — они были на виду всего зала, заполненного публикой. — Служба шерифа. Я насчет Марти Гойнза. Первым в разговор вступил ударник: — Марти чист. Только прошел курс лечения. Подсказка другим, если не желание бывшего осужденного поспешить выгородить коллегу. — А я и не знал, что он наркоманил. Саксофон хмыкнул: — И не один год, но завязал. — Где лечился? — Леке. Больница в Лексингтоне, штат Кентукки. Это насчет условно-досрочного освобождения? Дэнни отступил на шаг, чтобы видеть всех сразу: — Вчера ночью Марти убили. Скорее всего, его увезли отсюда сразу после вашего последнего номера. У всех троих последовала естественная реакция: трубач перепугался, скорее всего, он вообще боялся полиции; ударника охватила дрожь; сакс тоже сильно струхнул, но повел себя агрессивно: — У всех нас алиби — на тот случай, если вы об этом не знаете. Дэнни подумал: «Мир праху твоему, Мартин Митчел Гойнз» — и сказал: — Знаю, что вы ни при чем. Просто ответьте мне на простые вопросы. Были ли у Марти враги, и если да, то знаете ли вы, кто именно? Может быть, у него были какие-то сложности в отношениях с женщинами? Объявлялись ли здесь какие-то его дружки-наркоманы? — Марти был скрытный — могила, блин, — говорил сакс. — Знаю только, что как черт хотел вылечиться и рванул в Леке. Нарушил условия условно-досрочного. Считай, стал лицом, скрывающимся от правосудия. Это ж каким штыком быть надо: федеральная лечебница — там же проверить в два счета могут. Но у Марти, всё, блин, молчком. Мы даже не знали, где он кантовался. Дэнни смерил его взглядом и перевел глаза на трубача, стоявшего почти вплотную к заднику сцены и державшего трубу как икону, которая оградит его от нечистой силы. Трубач сказал: — Мистер, у меня есть кое-что для вас. — Что? — Марти сказал мне, что встречается с каким-то человеком после ночного номера, и я видел, как он пошел на стоянку у «Зомби». — Он сказал, как этого человека зовут? — Нет, не сказал. — Он что-нибудь еще говорил — что они собираются делать или еще что-то? — Нет, но сказал, что скоро вернется. — Может, он хотел купить дозу? Саксофонист вперил в карие глаза Дэнни свои — голубые: — Слушай, чувак, я ж, блин, сказал тебе, Марти завязал и развязывать не собирался. В зале поднялся шум: в ноги Дэнни полетели скомканные бумажные салфетки. Глаза ему слепили огни рампы, по груди текли струйки пота. Кто-то крикнул: — Вали отсюда, притырок! |