Онлайн книга «Секреты Лос-Анджелеса»
Пока Валберн пищал и кривлялся, изображая Мучи, взгляд Эда выхватил из толпы Арта Де Спейна. Эд сделал ему знак, и оба вышли в холл. – Черт возьми, вот так сюрприз! – Дитерлинг об этом объявил в «Часе фантазий». А что, тебе отец не говорил? – Нет. Даже не знал, что они с Дитерлингом знакомы. Интересно, где сошлись? Может, на деле Атертона? Тот парнишка, Крошка Вилли Веннерхолм – он ведь, кажется, у Дитерлинга снимался? Де Спейн улыбается. – Я ведь состоял при твоем отце. Нет, тогда пути двух великих людей не пересекались. Просто Престон умеет налаживать связи. Кстати, о связях: обратил внимание на этого Мучи-Мышака и его дружка? Эд кивает. – А кто это? Из комнаты доносится взрыв хохота. Де Спейн проводит Эда в кабинет. – Билли Дитерлинг, сын Рэя. Оператор «Жетона Чести» – сериала, еженедельно прославляющего нашу доблестную полицию на всю страну. Вот и я думаю: интересно, когда Тимми делает Билли минет, сырные крошки в зубах не мешают? Эд смеется. – Ну ты и гонишь, Арт! Де Спейн вальяжно раскидывается в кресле. – Эдди, скажу тебе, как бывший коп – копу нынешнему: у тебя даже слово «гонишь» звучит словно у профессора из колледжа. И вообще, почему ты все еще Эдди? Пора бы Эдмундом становиться. Эд поправляет очки. – Ясно. Сейчас услышу очередной добрый совет. Не уходи из патруля, потому что Паркер в нем досиделся до начальника полиции. Так и продвинешься вверх по административной лестнице, поскольку природных данных Отца-командира у тебя нет. – С чувством юмора у тебя неважно. А вот мой совет. Избавься от этих стеклышек. Если не считать Тада Грина, никто в Бюро очков не носит. – Слушай, а ведь ты скучаешь по полиции. Будь у тебя возможность, мне кажется, бросил бы «Эксли Констракшн» вместе с пятью десятками тысяч в год и ушел бы не оглядываясь. Де Спейн закуривает. – Только вместе с твоим отцом. – Вот как? – Да, так. В полиции я был лейтенантом, а Престон – инспектором. И сейчас я при нем. Хотелось бы в кои-то веки с ним сравняться. – Никакой «Эксли Констракшн» не было бы, если бы ты не разбирался в стройматериалах. – Спасибо. И серьезно тебе говорю: избавься от очков. Эд берет со стола фотографию в рамке. Старший брат Томас – в форме. За день до гибели. – Будь ты копом, я бы тебе выговор влепил. За несоблюдение субординации. – Да уж, с тебя станется! Ты какое место занял на лейтенантском экзамене? – Первое. Из двадцати трех кандидатов. При том что я моложе остальных минимум лет на восемь, меньше всех пробыл сержантом, и вообще в полиции прослужил меньше всех. – И хочешь попасть в Бюро расследований? Эд ставит фотографию на место. – Да. – Ну что ж. Для начала тебе придется годик-другой подождать вакансии. Потом обнаружится, что вакансия эта – в патруле. А потом ты узнаешь: чтобы перевестись из патруля в Бюро, нужно много лет лизать задницу начальству. Тебе сейчас двадцать девять, верно? – Верно. – Значит, лейтенантом станешь в тридцать или тридцать один. А молодых да ранних у нас не любят. Шутки в сторону, Эд. Это не для тебя, понимаешь? Те, кто служит в Бюро расследований, – крутые парни. А ты не такой. Да, Паркер открыл патрульным офицерам путь в Бюро – но этот путь не для тебя, Эд. Подумай об этом. – Арт, – говорит Эд, – я хочу расследовать преступления. У меня есть связи. Я награжден крестом «За выдающиеся заслуги» [12] . Это не круто, как по-твоему? И в Бюро Я пройду. Де Спейн стряхивает с одежды упавший пепел. – Будем говорить начистоту. Хорошо, Солнечный Джимми? Детское прозвище повисает в воздухе. – Конечно. – Видишь ли… коп ты неплохой. Со временем, быть может, станешь по-настоящему классным копом. И в том, что ты можешь нажать на спуск, я ни секунды не сомневаюсь. Но твой отец… Когда надо, он умел быть своим в доску, а когда надо – последним сукиным сыном. Его обожали и ненавидели. Ненавидели – но обожали. Ты так не сможешь. Эд сжимает кулаки. – Ты собирался дать мне совет, дядя Артур. Совет копа, бросившего службу ради денег, – копу, который никогда не уйдет из полиции. Де Спейн морщится. – Хочешь моего совета? Будь по-твоему. Интригуй, наушничай, подпевай начальству, лижи задницу Уильяму X. Паркеру. И моли Бога о том, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте. – Как ты и мой отец? – В точку, Солнечный Джимми. Эд переводит взгляд на свою форму, висящую на вешалке. Она сшита на заказ: острые стрелки на брюках, сержантские полоски, одинокая нашивка на рукаве. – Желаю тебе золотых полосок, Эдди, – говорит Де Спейн. – И тесьмы на фуражке. Не будь ты мне дорог, я бы не капал тебе на мозги. – Знаю. – Но ты ведь, черт возьми, у нас герой! Эд чувствует, что пора сменить тему. – Завтра Рождество, и ты думаешь о Томасе. Де Спейн кивает. – Все пытаюсь понять, в чем же я прокололся. О чем его не предупредил. Он ведь даже не расстегнул кобуру. – Откуда ему было знать, что уличный щипач пойдет на дело с пистолетом? Де Спейн тушит сигару. – Томас был прирожденный коп, все на лету схватывал… Так мне тогда казалось. Должно быть, поэтому я теперь надоедаю поучениями тебе. – Его уже двенадцать лет нет в живых. И доищусь до правды. – Знаешь, считай, я забыл, что ты это сказал. – Нет, не забывай. Помни об этом, когда я поступлю в Бюро. И когда отец будет пить за Томаса и мать, не вздумай каяться. Отец потом неделю в себя не придет. В дверях появляется Престон Эксли с бутылкой и бокалами. Де Спейн вскакивает. – С Рождеством, отец, – говорит Эд. – И мои поздравления. Престон разливает виски по бокалам. – Спасибо. Да, заказ на королевство мультяшных грызунов достался «Эксли Констракшн». А к сыру я в жизни больше не притронусь. Тост, джентльмены. За упокой души моего сына Томаса и моей жены Маргарет – и за нас троих. Все трое пьют, и Де Спейн снова наполняет бокалы. Потом Эд произносит любимый тост отца: |