Онлайн книга «Мишн-Флэтс»
|
– Уж так сложилось, собаченыш. Из машины мы вышли оба. Брекстон остался сзади, а я направился к Гиттенсу. – Я же велел тебе одному прийти! – сказал Гиттенс. – Еще вы велели мне думать. Гиттенс усмехнулся: – Ну ты прямо копия меня! Отец выглядел – краше в гроб кладут. Его шатало. Под глазами темные круги. Волосы мокрые, в завитушках. Руки неловко сложены на животе. Я повернулся к Гиттенсу. – Сними с него наручники. Гиттенс тут же подчинился. Отец стал молча массировать занемевшие руки. – Отец, ты пьян? Отец виновато потупил глаза. Я сказал в бешенстве: – Зачем вы его так? – Нет, Бен. Я тут почти что ни при чем. Я его таким уже застал. – Папа, что ты ему рассказал? Отец молчал, не поднимая глаз от песка. – Клод! – Я повысил голос. – Ты ему что-либо рассказывал? Гиттенс вмешался. – Конечно, он мне все выложил, – сказал он добродушным тоном. – Я не вас спрашиваю! – рявкнул я. Схватив отца за грудки, я стал его трясти. – Отец! Очнись, так твою растак! Что ты Гиттенсу наплел? Гиттенс снова вмешался: – Оставь ты его, бедолагу. И остынь. Я уже все знаю. – Что вы имеете в виду, говоря «я уже все знаю»? – Бен, брось комедию. Думай! У меня было огромное преимущество. Я с самого начала знал, что не я убил Данцигера. Поэтому ничто не мешало мне соображать. У меня голова пошла кругом. Мне было трудно сосредоточиться. На кроссовках Гиттенса и на отворотах его штанов налип мокрый песок. На куртке поблескивали капли воды – и падали, когда он двигался. Гиттенс торопливо произнес: – Э-э! Без паники, Бен. Не дергайся. Все в порядке, все путем. Быстрым движением он распахнул куртку и выхватил из кобуры револьвер. – Все в порядке, все путем, – повторил он, наставив на меня дуло. – Бен, два шага назад, пожалуйста. – Эй! – раздалось за моей спиной. Я повернулся. Брекстон целился из пистолета в Гиттенса. Гиттенс секунду-другую колебался, потом медленно снял палец с пускового крючка, повернул револьвер дулом к себе и протянул его мне. – Я же сказал – все путем, не надо волноваться. Нам с тобой пушки не нужны. Мы и так поговорим. Я взял знакомый мне с детства револьвер. Тридцать восьмой калибр. Отец, будучи шерифом, с ним никогда не расставался. – Орудие убийства, – сказал Гиттенс. Без театральности в голосе. Просто констатировал. – Бред собачий! – Ну, тут я не согласен. И баллистическая экспертиза подтвердит, что я прав. Мне пришло в голову, что я могу сейчас швырнуть револьвер в озеро. Я даже представил, как он летит на фоне ночного неба, как бултыхается в воду... Однако это не выход. Гиттенс обратился к Брекстону: – Все в порядке, дружище. Мы с Беном просто беседуем. Брекстон медленно опустил пистолет – мою «беретту» – и сделал несколько шагов назад. Он не хотел мешать. Гиттенс сказал: – Я очень долго не мог понять, какого черта ты так заинтересовался этим делом, с какой стати так напрягаешься, настырничаешь и нарываешься на неприятности. Ты явно не дурак, а играешь с огнем. Сперва я решил, что объяснение простое – именно ты убил Данцигера. Однако кое-что не сходилось. А самое главное, ты не убийца. Не из того материала скроен. Если бы ты вдруг решил убить, ты бы сделал это осмотрительно, с профессорским педантизмом. Без глупых ляпов. И мало-помалу мне стало очевидно: ты кого-то защищаешь. – Но ведь все указывало на Брекстона! – На это я не купился. Брекстон слишком умен для таких выходок. К тому же я знал: Брекстон вступил в сделку с Данцигером и в смерти его заинтересован не был. Я неловко вертел в руке револьвер, еще теплый от кобуры Гиттенса. Помню, какую взбучку задал мне отец, когда я, мальчишкой, его без спросу взял... – Папа, ты бы лучше шел домой. Нам с Гиттенсом надо поговорить с глазу на глаз. Отец наконец поднял глаза: – Извини, Бен. Я перед тобой так виноват, так виноват... – Ладно, па. Все в порядке. Проехали. Он обнял меня – точнее, по-медвежьи облапил. Я ощутил его дыхание у своего уха. Запах перегара. Он меня не отпускал. Снова и снова повторял: – Я перед тобой так виноват, так виноват... А я твердил в ответ: – Ладно, па, ладно. За его плечом мне был виден «бронко» и стоявший рядом с машиной Брекстон. Он внимательно наблюдал за нами. * * * В ту сентябрьскую ночь – неужели это было лишь шесть недель назад? похоже, целую жизнь назад! – отец внезапно появился в участке. На рубахе и на лице – кровь. Он был в состоянии глубокого шока. Таким я его никогда не видел. Он заикался и говорить связно был не в состоянии. Кровь на рубахе и на лице он объяснить не мог. Нес что-то несусветное. Я быстро осмотрел его – искал ранения. В первый момент я подумал, что кто-то на него напал. Увы, кровь была Данцигера. Отец убил его одним выстрелом из своего револьвера тридцать восьмого калибра. Когда я кое-как вытряхнул из него правду, он опять впал в состояние исступления. И повторял без устали: – Что я натворил! Что я натворил! Временами он менял фразу. – Бен, что нам делать? Что нам делать? – причитал он. Я, понятно, растерялся до невозможности. Действительно, что мне делать? С Данцигером я беседовал всего несколько часов назад. И он мне понравился. Любезный умный человек. Конечно, разговор был малоприятный. Данцигер в открытую сказал, что я, по его убеждению, был соучастником самоубийства Энн Трумэн. И должен за это предстать перед судом. Помню, меня поразил абсурдный, но по-своему очень точный термин: соучастник самоубийства. Данцигер был настроен решительно. И все же человек он был симпатичный. Это сразу чувствовалось. При других обстоятельствах я бы с таким хотел дружить. Данцигер был настроен решительно – и вместе с тем хотел меня выслушать. Он был бы только рад услышать от меня такое, что могло бы рассеять его подозрения, опровергнуть собранные им факты. |