Книга Мишн-Флэтс, страница 57 – Уильям Лэндей

Бобо было почти не узнать. Я помнил обколотого невменяемого вонючего наркомана «в отрубе», которого я усаживал на стул во мраке мусоросборника, а Келли приводил в чувство с помощью дубинки. А тут шел, бодро прихрамывая, более или менее опрятно одетый малый; в глазах, конечно, не мудрость светится, и все же...

Метрах в пятидесяти он то ли меня узнал, то ли нутром почувствовал опасность. Белый в этих краях напрягает уже сам по себе. А если этот белый коротко острижен и он таращится на тебя с нескрываемым интересом, то самое время делать ноги. От меня за версту разило законом и порядком.

Бобо шел по моей стороне улицы. Заметив меня, он не изменил маршрут, но тут же, украдкой оглядываясь, перешел на противоположный тротуар.

Даже некоторые законопослушные люди внутренне ежатся и внешне нервничают, когда видят полицейского. Однако Бобо и глазом не повел – он только машинально проделал контрольный маневр, чтобы проверить улицу за собой и не проходить слишком близко от копа. Шагая за машинами, припаркованными напротив подъезда, возле которого я стоял, он взглянул на меня – спокойно, открыто. Узнал он меня или нет, по его лицу не прочитывалось. Секунда – и Бобо исчез за углом.

Я был в растерянности. С одной стороны, мой пост – напротив дома 442 на Хьюсон-стрит. С другой стороны, такая любопытная негаданная встреча.

Я решил пойти за Бобо. Конечно, решение импульсивное. По совести говоря, мне просто надоело торчать перед домом подружки Джуна Вериса.

На Хосмер-стрит, куда свернул Бобо, в это время дня было относительно немноголюдно, хотя эта улица, пересекающая Мишн-Флэтс с востока на запад, относилась к оживленным. Чтобы не рисковать, я держался в паре кварталов от Бобо. Он прошел метров пятьсот, затем свернул налево – как я потом прочитал на указателе, в проезд Голубой Луны. Выйдя из-за угла, я успел увидеть, что Бобо зашел в подъезд пятиэтажного кирпичного дома.

На этой улочке было восемь или десять подобных обшарпанных кирпичных домов-близнецов. Но тот, где исчез Бобо, был единственным близнецом, которого постигла злая участь – складывалось впечатление, что в него угодила бомба, а может, и не одна. Естественно, двери-окна выдраны, стекла разбиты. Зато перед домом, словно в насмешку, красовалась чистенькая и веселенькая табличка: «Просьба не нарушать границы частной собственности».

Я ошибочно подумал, что Бобо заскочил внутрь на пару минут – купить дозу. Зачем еще наркоман может прийти в подобное место? Я решил ждать на улице.

Прошло пять, десять минут. Я начал томиться. Было не веселее, чем перед домом подружки Вериса.

Еще десять минут. И еще десять.

Прождав в итоге час, я решил идти в дом. Наверное, Гиттенс на моем месте поступил бы именно так. А в последние дни, насмотревшись на то, как классно он работает, я стал сознательно обезьянничать, подражать Гиттенсу во всем. Если я не знал, как бы он поступил в данном случае, я старался вообразить его действия. И сейчас, перед тем как нырнуть в дыру на месте двери, я вынул сперва пистолет – так Гиттенс всегда поступал, заходя в опасное место. Сам-то я за три года службы ни разу не вынимал на улице пистолет из кобуры.

Внутри было светло – на лестничной площадке зияли дыры, от крыши мало что осталось. Пахло пылью, старыми газетами и обоями. По разбитым ступенькам я осторожно поднялся на второй этаж. Никого. Я двинулся дальше.

Бобо я нашел на третьем этаже, в квартире справа. Или в остатках квартиры справа. Бобо спал за огромным картонным ящиком. Возможно, Бобо в этом ящике иногда ночевал.

Бобо спал в странной неудобной позе – со стороны это больше напоминало позу трупа, приваленного к стене.

Рядом с Бобо на полу на газете, рядом с обычными наркоманскими причиндалами, лежал почти полный шприц с желтоватой жидкостью. Маловероятно, чтобы такой, как Бобо, ввел наркотик не до конца. Скорее всего он вырубился после первой дозы в момент готовки второй.

– Бобо! – окликнул я.

Поскольку он не отозвался, я потряс его за плечо.

Он легонько застонал. Глаза на мгновение приоткрылись, но веки тут же бессильно сомкнулись.

– Бобо, проснись! С тобой все в порядке?

– Мыыыыыы.

– Ах ты Господи! Бобо, держись, я сейчас вызову «скорую помощь»!

Я вынул из кармана переговорник, который был при мне на случай, если бы Брекстон появился на Хьюсон-стрит.

Мои громкие причитания оживили Бобо.

– «Ско-ра-я» – ни-ни! Ни-ни! – выдавил он из себя по слогам, кое-как приподнялся и сел. Затем медленно поднял руки и потер ладонями лицо. – Ты кто? Я тебя зна-ю?

– Я друг Мартина Гиттенса. Я был на днях в мусоросборнике.

– А, помню, – сказал Бобо. – Это ты меня по яйцам...

– Нет, не я.

– Гад ты! Прямо по яйцам дубинкой! Гад!

– Да не я, не я!

Он устало закрыл глаза.

– Ладно, ладно, – проворчал он. – Я на тебя зла не держу. Дубинкой по яйцам – это ж такой пустяк!

Любопытно, что это у него желтенькое в шприце. Героин?

Бобо, не открывая глаз, вяло пошарил кругом рукой.

– Мужик, дай прибор.

– Я, дружок, полицейский! Нашел кого просить.

– Арестовывать будешь?

– Нет.

– Тогда дай мой прибор.

Он снова слепо поискал вокруг себя.

– Извини, Бобо, я тебе не помощник.

Он молчал – возможно, вырубился. Однако секунд через двадцать, по-прежнему не открывая глаз, спросил:

– Чего пришел-то?

– Ищу Брекстона.

– Так я и думал. Слышал про Рея?

– Я Рея видел. Убитым. Поэтому Брекстона и разыскивают.

– Вы, засранцы, угробили Рея.

– Мы ни при чем. Его Брекстон застрелил.

– Как скажешь, начальник... Так ты сюда за Брекстоном? А его тут нету.

– Я пришел с тобой поговорить.

– Ну? Об чем?

– О Брекстоне. Ты знаешь, где он сейчас?

Бобо приоткрыл глаза и, тупо глядя перед собой, с нездоровой ухмылкой бормотнул:

– Может, и знаю. А может, не знаю. Я не знаю, знаю я или не знаю.

– Бобо, не придуривайся! Если захочу, я тебя живо в кутузку спроважу!

– Ты ж сказал – не арестуешь! Слабо тебе. Гиттенс не позволит. Он меня защи... защищевает...

– Ах вот оно как.

– Ах вот оно так! И ты, начальник, мне помогать должен. Давай! – Он показал подбородком на прибор.

Хотя шприц был на расстоянии метра от Бобо, этот метр сейчас равнялся километру. Немыслимое, непреодолимое расстояние.