Онлайн книга «Мишн-Флэтс»
|
Разумеется, я не убийца! И Гиттенс, с его богатым полицейским опытом и профессиональной проницательностью, – уж он-то никак не может верить в то, что я способен хладнокровно кого-то застрелить! Между прочими в голове мелькнула и вовсе абсурдно-детская мысль: коту под хвост мои мечты работать в отделе по расследованию убийств! Не похож я на грозу преступников. И похоже, вряд ли уже стану. Пока что я похож на потенциального убийцу. Иначе почему меня с такой легкостью записали в подозреваемые? Однако постепенно эмоции ушли, и осталась ясная мысль: я влип, и влип по крупному. Абсурд абсурдом, но мне, возможно, действительно скоро придется искать адвоката. Идя по улице, я невольно оглядывался – не следят ли за мной? А может, уже передумали меня пока что не трогать и послали вдогонку полицейский наряд: догнать и арестовать злодея! Борясь с накатом паранойи, я попытался найти Келли. Бесполезно. Тогда я рванул к его дочери. Надо ей все объяснить. Или получить объяснения – возможно, она знает больше моего. В бюро спецрасследований меня ожидал еще один сюрприз. Кэролайн не желала меня видеть. Фрэнни Бойл мне так и заявил: она не желает тебя видеть. Он стал стеной и не пускал меня в ее кабинет. Когда дело дошло почти до драки, Кэролайн вышла в холл, чтобы не обострять ситуацию до предела. Она согласилась выслушать меня – в присутствии полицейского чина. – Кэролайн, – возопил я, – тебе нужен свидетель при разговоре со мной? Я брежу, или мне это снится? – Что именно ты хочешь сказать? – Послушай, неужели ты мне не веришь? Неужели ты мне не доверяешь?! – Бен, я тебя практически не знаю. Мы знакомы без году неделя. Кэролайн позвонила Эдмунду Керту. Дальше последовали мерзкие двадцать минут – я ждал приезда Керта в холле. Никто со мной не разговаривал, все обходили стороной как зачумленного. Понятно, почему Кэролайн вызвала именно Керта. По ее расчету, если я пришел признаться в убийстве, то следователь Керт – самый подходящий свидетель. Теоретически его присутствие делает возможным в глазах закона тот вариант, что Кэролайн будет лично выступать в суде обвинителем против меня. Дожили, так вас растак! Моя подружка, или любовница, или кто она мне – женщина, с которой я провел замечательную ночь, прилежно готовится посадить меня пожизненно... Наконец явился Керт. Рожа крутого копа. И опять этот взгляд, словно он выбирает, куда тебя звездануть кулаком – в глаз, в нос, в брюхо или по мужскому хозяйству. Но тот идиотский факт, что теперь я был в фокусе его звериного внимания, умерял мое внутреннее желание шутить и зубоскалить. – Итак, – начала Кэролайн, – я готова тебя выслушать. – Ты в курсе происходящего? – Разумеется. – Тогда скажи мне, пожалуйста, что происходит? – Ты солгал. – Кому? – Всем. И мне, и моему отцу, и всем прочим. – Нет, с подобной оценкой моего поведения я не согласен. – Твоя мать покончила самоубийством? – Да. – И Данцигер допрашивал тебя в связи с этим? – Да. Если желаешь, могу даже с термином «допрашивал» согласиться. Кэролайн раздраженно передернула плечами – мол, чего же еще? Факт лжи доказан. – И ты не хочешь выслушать мою версию? – Говоря честно, не хочу. Если желаешь сделать признание или официальное заявление – вот Керт, он все зафиксирует. А я подожду снаружи. – Нет, не годится. Я хочу, чтобы ты меня выслушала. Кэролайн, Бога ради, это займет буквально пять минут! Она было уже встала. Но мое «Бога ради» заставило ее остановиться. Две Кэролайн очевидно боролись в ней – человек и юрист. Юрист меня уже приговорил. Человек, похоже, был в растерянности. Не то чтобы открыт для сомнений – приоткрыт для сомнений. Кэролайн опять села. Я попытался воспользоваться моментом. – Но так я не могу, – сказал я. – Так – это как? – В присутствии постороннего. – Керт не посторонний. Он останется. Это без вариантов. – Не знаю, с чего начать... – Расскажи, почему она покончила с собой. – Болезнь Альцгеймера. – – От нее не умирают. – Еще как умирают! И что особенно паршиво – при жизни умирают! Тело ходит, а душа умерла. Ты мою мать не знала – жить овощем для нее было немыслимо. Она была женщиной живого и сильного ума, и когда грянул гром... Нет, ты не можешь представить себе, что это такое... Кэролайн молча смотрела на меня. – Болезнь стала пожирать ее мозг. Кусок за куском, как гусеница объедает лист. Мать была не в силах наблюдать за этим необратимым процессом. И она приняла решение – прежде чем она утратила способность принимать какие бы то ни было решения. – Решение уйти из жизни? – Да, решение умереть так, как ей казалось достойным. – И ты ей помог? – Послушай, я с ней беседовал на эту тему, отрицать не стану. – Как она ушла из жизни? – Серонал. Доктор прописал как снотворное. Она не принимала – копила. Девяносто маленьких красных капсул. Она точно знала смертельную дозу. – Почему в отеле «Ритц-Карлтон»? – Мать его очень любила. Девочкой она ходила туда с отцом – пить чай с пирожными. А когда вышла замуж против воли отца – они поссорились, разорвали отношения на многие годы. Практически до конца его жизни они не разговаривали друг с другом. Но детские впечатления остались для нее святы. Она мне не раз показывала место, где девочкой сидела с отцом в ресторане «Ритц-Карлтон» – у окна с видом на парк. Она могла описать во всех подробностях тогдашние голубые занавески, кобальтовую синь стаканов, весь роскошный зал ресторана. О, для нее это было особенное место, чудесное место! – А где был ты, когда она приняла девяносто капсул серонала? – А где, по-твоему, я должен был быть? – Почему ты никому не сказал, что Данцигер расспрашивал тебя о самоубийстве твоей матери? – Я опасался, что все повернется подобным образом. И оно подобным образом действительно повернулось! – Своей ложью ты только усугубил ситуацию. – Да, я солгал. Да, я усугубил ситуацию. Мне очень жаль, что я так поступил. |