Онлайн книга «Мишн-Флэтс»
|
– Вы хотите сказать, что тут любого... независимо от вины... – поначалу растерялся я. Потом нашелся: – Нет, Харолд, против вас на этот раз улик достаточно. Ничего не подстроено. Брекстон скептически усмехнулся, наклонился в мою сторону и, звякнув наручниками, поставил подбородок на руки. – Дай-ка я тебе кое-что расскажу про жизнь, – сказал он доверительным тоном. – Эти крысы не нуждаются в доказательствах. Они улики фабрикуют задним числом. Мы несколько секунд молча смотрели друг другу в глаза. Если бы не угреватый нос, он мог бы сойти за красавца. Хотя я плохо разбираюсь в мужской красоте, а тем более в красоте афроамериканцев. – Ладно, заканчивай свою анкету, собаченыш. Я прекрасно понимал, что «собаченыш» означает не что иное, как «сукин сын». Однако для типа вроде Брекстона, который вырос и живет в перманентной войне с полицией, этот «собаченыш» был потолком ласкового обращения к собаке-копу. Стало быть, я им – уважаем! – Вы были в штате Мэн? – Какого хрена мне делать в тамошних степях? – Это равнозначно «нет»? – Равнозначно. – Вы были знакомы с Робертом Данцигером? – Разумеется. – На почве чего? – Да он мне раз пятьдесят всякие дела навешивал! – Как вы относились к этому? – Прямо тащился от такого его внимания! – Отвечайте на вопрос серьезно. Как вы относились к тому, что Данцигер по разным поводам допрашивал вас снова и снова? – А вам бы как такое понравилось? – Зависит от обстоятельств. – Верно сказано. Прокурор делает свою работу, ясно. Тут ничего личного. И я против него лично ничего не имел. А что время тратить на болтовню с прокурором жалко – так за это срок не дают. Брекстон отлично понимал, что вопрос с подковыркой. И отвечал на него даром что не литературным языком, но юридически корректно. Брекстон на протяжении всей беседы держался весьма дружелюбно. Даже немного по-отечески по отношению ко мне. Видимо, такова была его тактика при общении с полицейскими. Надеть лживую личину симпатии и дружелюбия, установить человеческий контакт. Хоть он и назвал меня разок «козлом», даже это было не больше чем фамильярность, еще один штришок «товарищества». Однако меня не мог не раздражать его тон – высокомерный, поучающий. Возможно, он ощущал мою неопытность, мою скованность. За свою жизнь Брекстон успел пообщаться с десятками, если не с сотнями полицейских и видел меня насквозь, со всеми моими потугами выглядеть солидным, знающим и проницательным. – Где вы находились в ночь со вторника на среду, когда был убит Рей Ратлефф? – На вечеринке в Гроув-Парк. Там было человек двадцать. Хотите знать их имена? Я положил перед ним лист бумаги и ручку. Он быстро написал столбик фамилий. – Еще что? – спросил Брекстон, возвращая листок. – У меня все. А вы хотите что-нибудь добавить к сказанному? – Я доволен, что поговорил с вами лично. – Почему? – Потому что мы друг другу нужны. – Какая мне в вас нужда? – удивился я. – Вы хотите доказать, что не убивали Данцигера. И я хочу доказать, что я не убивал Данцигера. Как видите, у нас есть кое-что общее. Мы вместе должны бороться против них – чтобы они не повесили это убийство на одного из нас. Если вы найдете настоящего убийцу, это выручит нас обоих. Хотите вы найти настоящего убийцу или нет? Я затруднился с ответом. Брекстон медленно огляделся, словно искал глазок камеры или микрофон. Потом наклонился ко мне и жестом показал – наклонитесь ко мне как можно ближе. Я отрицательно мотнул головой. Тогда он шепотом произнес: – Давай сюда. – Нет. – Да я тебе вреда не причиню. Я опять помотал головой. – Ты что, тупой? – шепотом продолжал Брекстон. – Ты думаешь, я нападу на полицейского прямо в полиции? Ты меня за придурка принимаешь? – Все, что вы хотите сказать мне, вы должны говорить громко и четко, – сказал я, кивнув головой в сторону зеркальной стены. – Твое решение. Смотри не ошибись. Я вдруг решил уступить. Я наклонился к нему с равнодушным видом укротителя, который сует голову в пасть льва. То, что произошло затем, произошло мгновенно. Соединенные наручниками руки Брекстона взлетели, моя голова оказалась между ними; он резко рванул руки вниз и прижал мое лицо к столешнице. Было больно, страшно и унизительно. Из-за зеркала донеслись возбужденные крики: – Эй! Эй! Прекратить! Эй! Рот Брекстона оказался в сантиметре от моего уха. У меня промелькнуло в голове: «Мать вашу, сейчас откусит!» – Ты вчера в церкви помог мне. Почему? – быстро прошептал Брекстон. – Не знаю. Я не хотел, чтобы... – Они тебя, дурака, используют. – Что? – Используют тебя. Подставляют. И меня тоже. – Хорошо, хорошо. Ты не виновен. Согласен. А теперь отпусти. – Не виновен. Я тебе про совсем другое... И в этот момент дверь в комнату распахнулась. – Найди Рауля, – шепнул Брекстон. – Ратлефф тут ни при чем. Отследи Рауля. От Данцигера к Траделлу, а может, и дальше. До Фазуло. И... Но его уже оттаскивали от меня. Келли шарахнул своей дубинкой Брекстона по крестцу. Тот ахнул и обмяк. Двое полицейских оттащили его к стене и осыпали ударами. Келли оттолкнул их, прижал дубинкой горло Брекстона к стене. Его глаза горели ненавистью. – Эй, остыньте, остыньте! – услышал я визгливый голос Макса Бека. – Я его адвокат. Я приказываю вам, остыньте! – Он мне приказывает! – рявкнул Келли. Но Брекстона отпустил. Лауэри подошел к нему и потрепал его по плечу. – Правильно, Келли, не стоит руки марать. Трумэн, вы в порядке? – Спасибо, все нормально. Эдмунд Керт мрачно глянул на меня: – Отлично. Имеем нападение на полицейского. Железная база для ареста. Да, теперь они могут держать Брекстона сколько им нужно. Поскольку все произошло в присутствии бостонского прокурора, то формальности будут проделаны в мгновение ока. Лауэри повернулся ко мне. – Что скажете, шериф Трумэн? Ведь это вы подверглись нападению. |