Онлайн книга «Мишн-Флэтс»
|
– Мы идем первыми. Керт так и взвился. – Это мой штурм! Я главный в отделе по расследованию убийств. Первыми идем мы! – Чушь собачья, – возразил Гиттенс. – Мои ребята знают округу как свои пять пальцев. И Брекстона знают в лицо. Так что первыми пойдем мы! Керт так разнервничался, что даже каску снял. – Послушай, Гиттенс, мать твою... – Я гарантирую вам, сэр, у нас проблем не будет! Керт стер пот со лба, потряс головой, снова надел каску. – Эд, – сказал Гиттенс совсем другим тоном, – ты сам подумай, как Брекстон отреагирует, когда твои чокнутые десантники посыплются на него?! Хотя Керт был выше чином и этот рейд был, вне сомнения, его прерогативой, в полиции не все решает ранг и приоритет. Иногда приходится лавировать. Без Гиттенса, который в здешних краях сквозь игольное ушко просочится, работа Керта никогда не будет по-настоящему эффективной. Поэтому с Гиттенсом надо было дружить – ради будущего. – О'кей, – сказал Керт, – пойдем вместе. Точка! Хуже компромисса придумать было нельзя. Разбившись на две-три подстраховывающие друг друга группы, мы могли надеяться на верный успех. А всей толпой... смех и грех! Двадцать четыре лба на одной лестничной клетке – это гарантированный хаос. Дело даже не в том, что два начальника; в критический момент каждый действует самостоятельно. Но на небольшом пятачке двадцать четыре мужчины с винтовками и автоматами и сумасшедшим адреналином в крови... Так или иначе, через минуту мы уже поднимались по лестнице дома номер сто одиннадцать. На лестничной клетке было шумно – из квартир доносилось множество звуков. На одном этаже горланил грудной ребенок. На другом вопил телевизор и ссорились муж с женой («...немедленно! Что я сказал! Сейчас же!»). На третьем, на нашем этаже, разносился телевизионный «хохот из банки» – смех публики по ходу комедии. Ну а мы слышали прежде всего свое тяжелое дыхание. Небольшая лестничная площадка. Четыре металлические двери. Гиттенс указал на одну из дверей – с табличкой «3С». – Здесь, – сказал он шепотом. – Брекстон должен быть здесь. Он повернулся ко мне и с улыбкой произнес: – Вот они, огни большого города, кипение жизни! Хочешь постучать и объявить о нашем приходе? – Я? – Брекстон тебе доверяет. Не знаю, с какой стати, но он тебе чертовски доверяет. – Не очень-то я в это верю. – А тебя в это верить никто и не просит. Ну, будешь стучать? Сам не знаю почему, я сразу же согласился. Мне хотелось очутиться в роли Арчи Траделла – испытать то, что он испытал в ту ночь, когда стоял на линии огня перед красной дверью... Более идиотской причины рисковать своей шкурой даже измыслить невозможно. Одно слово, молодость! Керт стал возражать – конечно же, шепотом. Однако Гиттенс настаивал. – Бен сам хочет. Раз хочет – надо разрешить. – Бред! Совсем ты спятил, Гиттенс! – Он сам хочет! – Хватит вам, – сказал я. – Я иду. Несколько спецназовцев уже «размазались» по стенам лестничной площадки. Я поднялся по последним ступенькам, оказался на лестничной площадке и шагнул к двери с табличкой «ЗС». Теперь я стоял на линии огня. Хотелось присесть на корточки. Или плюхнуться на живот. Стоять в полный рост, расправив плечи, – это было работой. Приходилось следить за собой, чтобы оставаться в вертикальном положении. Гиттенс подал сигнал рукой: «Время!» Я громко постучал в дверь и крикнул: – Полиция! Откройте! У нас ордер на обыск! Теперь самое время кинуться на пол – или по ступенькам вниз. Увы, нельзя. За дверью полная тишина. Молчание и на лестничной площадке. Из телевизора донеслось: «Не волнуйтесь, сэр, не успеете оглянуться, как вы уже окочурились!». И «хохот из банки» – «ха-ха-ха!». В жизни бывают совсем даже не смешные совпадения. Келли схватил меня за рукав и потянул прочь, на лестницу, с линии огня. Уже стоя в безопасности, я крикнул снова: – Харолд, это Бен Трумэн. Пожалуйста, открой дверь. Пожалуйста! Мертвая тишина. Потом за дверью кто-то негромко сказал: – О'кей, о'кей, погодите секундочку. У Гиттенса вытянулось лицо. Он задумчиво-настороженно поводил глазами, затем сделал знак своим парням – давайте. Двое обрюзгших полицейских с металлическим тараном двинулись к двери. – Постойте, Гиттенс, – сказал я. – Там кто-то хочет нам открыть... – Ждать нет времени, Бен. Ждать – это страшный риск. Вперед, ребятки! Поехали! Я подумал: они здесь, чтобы убить Брекстона. Однозначно. Бабах! Бабах! Дверь распахнулась со второго удара. Гиттенс первым влетел в квартиру. За ним – целая толпа. – Полиция! Полиция! Полиция! Я забежал чуть ли не последним. Передо мной была целая очередь. Внутри царил хаос. Чтобы не сказать бардак. По многокомнатной квартире бегали, размахивая оружием и дико вопя, то и дело сталкиваясь, то и дело опрокидывая мебель, напуганные собственным криком, вооруженные до зубов мужики. – Полиция! Полиция! Полиция! – Не двигаться! Всем лечь! Лежать! Визг маленькой девочки. Сама маленькая девочка. Спецназовец хватает ее на руки, тащит прочь, в коридор, из квартиры. Девочка орет благим матом. – Не двигаться! Мать вашу, не двигаться! Покажи мне руки! Руки показать! И оттуда же, сразу же за этим – ба-бах! «Не волнуйтесь, сэр, не успеете оглянуться, как вы уже окочурились!» «Ха-ха-ха!» Керт и двое спецназовцев бегут в комнату, откуда раздался выстрел. Я за ними. Это спальня. Односпальная кровать. Распятие над ней. Два полицейских ползают по полу и что-то делают. Еще вперед. На полу человек. Над ним склонились полицейские. Человек на полу – худой старик, негр лет семидесяти. На нем малиновая сорочка и белый воротничок проповедника. Глаза закрыты. |