Онлайн книга «Мишн-Флэтс»
|
– Хорошо я себя чувствую, только спать зверски хочу. Что-то вокруг происходит, да я не могу врубиться, что именно. А насчет девочки обещаешь? – Бен, я еду к тебе. – Нет, не вздумай! – Тебя по ночам разрешено посещать только Харолду Брекстону? – Кэролайн, ради всего святого! Я устал как собака и сейчас просто не могу выдержать – писать рапорт, видеть, как два десятка копов топчутся в моей комнате и ищут сами не знают что!.. Утром я тебе все подробно изложу, даже в официальной форме, если ты будешь настаивать. – Бен, я никому ничего не скажу. Просто приеду к тебе. Мне очень хотелось повидаться с Кэролайн. Очень. Но только не теперь. Мне необходимо было разобраться в своих мыслях и чувствах. – Кэролайн, послушай... Нам с тобой действительно нужно поговорить. Я имею в виду, серьезно поговорить. Однако не сейчас. У меня сейчас нет нужной энергии для большого разговора. – Я просто хочу собственными глазами убедиться, что с тобой все в порядке. – Понимаю. Но... только не принимай это как обиду... с тобой слишком сложно. А к данному моменту я так нахлебался сложностей, что еще одна – и совсем сломаюсь! Дай мне прийти в себя, снова обрести вкус к сложности... Пауза на другом конце провода. Долгая пауза. Наконец: – Никакая я не сложная. Я только непростая... Хватит препираться. Я еду к тебе – увижу, что ты о'кей, и тут же исчезну. – Кэролайн, ты глухая? – Глухая. Я у тебя не разрешения приехать спрашиваю; я тебе сообщаю, что я еду. Можешь считать меня сукой или еще кем, но другой я не стану. – Я про суку ничего не говорил... – Тебе что-нибудь нужно? – Да, чтобы суд запретил Кэролайн Келли приближаться ко мне на расстояние километра в течение ближайших восьми часов! Можешь сделать мне такую бумагу? Кэролайн рассмеялась. – И потом, Кэролайн, я сейчас совершенно не в настроении... Ты понимаешь, о чем я... – Ах вот вы про что, шериф Трумэн! Торжественно обещаю: я не воспользуюсь вашим растерзанным душевным состоянием и не изнасилую вас! – Вот это я имел в виду, когда говорил, что с тобой сложно! – Извини, я просто пошутила. Подразнить хотела. – А я в данный момент быть дразнимым не расположен! Не до смеху мне в последние дни! Я почувствовал плаксивую нотку в своем голосе – и застыдился. Но меня уже несло: – Можно мне хоть одну ночь отдохнуть от твоего зубоскальства? – О'кей, еду. Все равно что кошке запретить прыгать на диван! – Ладно, приезжай, раз уж тебе так невмоготу. Привези выпить. Мне это сейчас сгодится. Через полчаса Кэролайн постучалась в дверь с бутылкой «Джима Бима». Она налила мне порцию, дала стакан, а сама села подальше – в кресло рядом с торшером. Дескать, я пришла не соблазнять тебя, а беседовать. Я стоял у окна, там, где совсем недавно Брекстон любовался видом. Залитый лунным светом Саут-Энд тянулся сколько глаз хватало. Кварталы приземистых кирпичных домов, построенных в восемнадцатом веке. Дальше шпиль храма Святого Креста. А еще дальше – серая масса жилых кварталов и среди них, неразличимый за стеной многоэтажек, Мишн-Флэтс... Виски плохо пошло на голодный желудок. Но ничего – согрело, притупило раздражение. – С дочкой Брекстона все в порядке, – сказала Кэролайн. – Ее как раз сейчас везут к бабушке. Полицейские в участке были только рады – не знали, что с ней делать. – Отлично. Спасибо. Я продолжал смотреть на город передо мной. – Что с тобой, Бен? Что-то не так. – Нет, все в порядке. Они меня и пальцем не тронули. – Я имею в виду... что тебя гложет, Бен? Если не хочешь со мной об этом говорить – ладно, я пошла. – Нет, останься. Я хочу сказать: если хочешь – останься. Кэролайн сидела в кресле, подобрав ноги. Даже в джинсах и кофточке она была – как всегда! – предельно элегантна. Что на нее ни надень, вдруг начинает выглядеть стильно. Поразительный секрет! Меня всегда привлекало умение не-совсем-красавиц ненавязчиво подать себя так, что дух захватывает. А Кэролайн Келли этой наукой владела в совершенстве. – О чем ты думаешь? – спросила Кэролайн. – Потерянный я какой-то. Сам не свой. – Почему потерянный? Я молчал. Кэролайн настаивала: – Поделись. – Моя мать умерла. – И, прежде чем Кэролайн успела выдать обычное в этом случае «сочувствую», я продолжил: – Я никак не могу привыкнуть к этому. Ее больше нет. Моя мать умерла. Бред какой-то. Кэролайн ждала целого рассказа. Но что и как я мог ей объяснить? Она моей матери лично не знала. Как передать всю боль утраты – утраты навсегда и всего человека, с его кожей, с его теплым дыханием, с его голосом, жестами и повседневными привычками? Как в нескольких словах рассказать сложную и противоречивую историю жизни Энни Трумэн? – У нас в Версале есть озеро, – произнес я. – Оно называется Маттаквисетт. Очень красивое. Весной холоднющее. А мать любила купаться в мае, когда не всякий мужчина решит сунуться в воду. Дома у нас сохранился любительский фильм: мать лежит на резиновом надувном матраце, который качается на волнах в нескольких метрах от берега. На ней желтый купальник, и она беременна. Она беременна мной. В дождливые дни мы часто вытаскивали проектор и смотрели этот фильм, в девяносто девятый или в сотый раз. На экране она такая молодая, что-то около тридцати. Чуть старше, чем я сейчас. На экране она смеется. Она там такая счастливая! И эта картина постоянно стоит в моей памяти. Уж не знаю почему, но это первое, что я вижу, думая о матери... – Ты тоскуешь по ней. Я кивнул. – Наверняка твоя мама была бы горда тобой. Ты вырос хорошим человеком. – Надеюсь. – Бен, я тоже мать. Поверь мне, будь ты моим сыном, я бы гордилась. – Думаю, мама была бы счастлива, что я вернулся в ее родной город. И то, что мы делаем сейчас, ей бы ужасно понравилось! – А что мы сейчас делаем? – Флиртуем. Или нет, флирт не совсем верное слово. Так или иначе, ей бы понравилось. – Значит, мы с тобой флиртуем, Бен? – Не знаю. А ты как думаешь? Она потупилась. – Возможно. – Ты знаешь, что твой отец ежедневно бывает на могиле твоей сестры? – вдруг спросил я. |