Онлайн книга «Недетские игры»
|
– Привет, это я. Скажи что-нибудь ласковое. А то сердце давит. – Коньячку выпей. – Ласково! А еще что-нибудь? Стасу потребовалось время, чтобы ответить. Кожурина слышала шум машин и какие-то отдаленные голоса – Скрябин был где-то на улице. Он ответил: – А еще… Я тебя люблю! – Сто лет этих слов не слышала. – А я сто лет их не говорил. – Ты где? – Работаю. – Будь осторожен. – Буду. Она подумала, что уже сказала и услышала все, что хотела сказать и услышать, и собралась завершить разговор, как Скрябин спросил: – Ты ребенка хочешь? – Что? – Ребенка, – повторил Стас, словно пробуя слово на вкус. – Только не говори про возраст и прочее. Хочешь или нет? Ни один мужчина никогда ее об этом не спрашивал. Все считали само собой разумеющимся, что с детьми следует обождать. До окончания учебы. До тех пор, пока на работе не утвердишься. До улучшения жилищных условий. До повышения зарплаты. До… До… Так всю жизнь и прождала. Дождалась, что уже и сама почти перестала думать об этом. А он взял и так просто спросил. И она так же просто ответила: – Да, хочу. Помолчала и неуверенно добавила: – А когда? – Через девять месяцев. – Я сегодня коньяк пила. – Ничего, к вечеру выветрится. Все равно раньше девяти не закончим. Кожурина услышала голос Шилова: он звал Стаса. Закрыв трубку ладонью, Скрябин, видимо, что-то ответил, а после торопливо пояснил: – Извини, надо бежать. Целую. Пока! * * * Они стояли в Румянцевском садике на Васильевском острове. Слева – Академия художеств, справа – Меншиковский дворец, за спиной – Нева. Прямо – обелиск в честь победы русских войск над турками в войне 1768-1774 гг. – Когда я в Универе учился, – сказал Сапожников, – у нас байка ходила про студента с очень крайнего севера. Он здесь кисет с табаком закопал. – Зачем? – Чтобы на экзаменах не завалили и чтобы учеба хорошо шла. У них обычай такой. Когда приезжаешь жить на новое место, надо задобрить самого главного местного духа. Говорят, он с красным дипломом закончил. – А потом пришел работать в уголовный розыск, – Шилов усмехнулся. – Ладно, это все лирика. Какие мысли по делу? – Странно, что он это место выбрал. Со всех сторон, как на ладони. – Он же Румын. Может, у них тоже принято подарки под памятниками закапывать, чтоб удача была… А что «как на ладони» – так и он всех видит. И по Второй линии проходняками можно уйти. Стас! Стас, ты где? Скрябин был рядом, но в обсуждении участия не принимал. Он, как закончил телефонный разговор, так и стоял, с отрешенно-мечтательным видом глядя куда-то вдоль набережной. Только после того, как Шилов дважды громко позвал, он встрепенулся: – Я здесь. – Уверен? Давай предложения. Тут голяк, любую маскировку он срубит. – Предложения… – Стас вздохнул. – Меня больше волнуют посторонние. Вон их тут сколько! Народу действительно было много. Молодые мамы с колясками. Прогуливающиеся пенсионеры. Студенты. Дворники, неторопливо сгребающие опавшую листву. – Посторонних я беру на себя, – сказал Шилов, – мне французы один приемчик показали по очищению пространства. – Я за дворника сойду. А он, – Стас кивнул на Сапожникова, – пусть косит под студента. Можно даже с очень крайнего севера. Только сигареты не надо закапывать. Лучше просто стой и вспоминай таблицу умножения. Утрясая детали плана, они прошлись по садику. Неожиданно для Романа Скрябин спросил: – Вчера, когда ты на гаишную машину пошел в лобовую, ты бы на самом деле?.. – Конечно! – мгновенно отреагировал Шилов. Но, выдержав паузу, поправился: – А если честно, Стас, то не знаю… Они походили еще немного, присматриваясь к планировке летней эстрады, к расположению фонтанов и памятников, прикидывая, где Румын может поставить машину или откуда появиться пешком. – Ну, вроде все. – Шилов посмотрел на часы. – Сейчас двенадцать тридцать, значит, у нас есть два часа личного времени. Предлагаю где-нибудь перекусить. Не люблю воевать на голодный желудок. * * * Кальян привез Джексона и Лютого в пригородный поселок и тормознул перед огороженным штакетником участком с деревянным домом. В первый момент Джексону показалось, что это тот самый дом, в котором он застрелил Спеца, но, присмотревшись он убедился в ошибке. И поселок другой – поменьше размером, чем тот, и побогаче, и дом совсем не похожий. Общего у них только крытая шифером двускатная крыша с прямоугольной трубой и низенькое крыльцо перед дверью. Присмотревшись, Кальян процитировал строчки из школьной поэмы: – Чапаев не слышит, чапаевцы спят, дозор боевой неприятелем снят, – и направил «Лэндкрузер» прямо на широкую калитку. Она была не заперта и легко распахнулась, пропуская машину. Те, кто был в доме, наконец что-то заметили. Дернулись занавески на окнах, мелькнули лица. Потом на крыльцо высыпали три бугая, ни одного из которых Джексону прежде видеть не приходилось. Кальян указал на них: – Эти ребята с нами пойдут. Их зовут… А впрочем, на хрена вам их имена? Он выдернул ключи из замка зажигания и выпрыгнул из высокой «Тойоты». Скомандовал безымянным бойцам: – Вольно! Разойтись! – и махнул рукой Лютому с Джексоном: – Чего застряли? Пойдемте селиться! Внутри дом выглядел лучше, чем снаружи. Стены были отделаны лакированным деревом, стояла приличная мебель. Кальян отвел в дальнюю комнату без окон. Она была узкой, половину пространства от стены до стены занимал жесткий топчан. Еще имелись пара стульев и тумбочка. – Не «Хилтон», конечно, – усмехнулся Кальян, – но чтобы перекантоваться, сойдет. – Значит, вшестером на дело пойдем? – уточнил Лютый. – А где же остальные члены коллектива? – Отпущены. – Кальян многозначительно поднял глаза к потолку. – В вечный неоплачиваемый отпуск. Сами справимся. – Ты бы вместе с ними и без нас справился, – заметил Джексон, бросая на топчан свою кепку. – Да я бы и один справился. Только груз тяжелый, а грузчикам не доверишь… Этих потом надо будет убрать. – Думаешь, они не догадываются? – недоверчиво посмотрел Лютый. – Чтобы догадываться, нужно мозги иметь. |