Онлайн книга «Секретный модуль»
|
* * * Американские психологи мгновенно включились в работу, и первые результаты не заставили себя ждать – ровно через две недели с момента поселения в роскошном отеле на Фултон-стрит девочка впервые произнесла связную фразу из четырех слов. А восстановленное лицо Александра Яковлевича озарилось счастливой улыбкой. – Сколько займет процесс реабилитации? – спросил он у профессора известной нью-йоркской клиники, куда ежедневно привозил дочь. – Затрудняюсь назвать точный срок, – ответил тот, потягивая крепкий кофе. – Одно могу сказать наверняка: начатого лечения прерывать нельзя. – Нет-нет, что вы – я и не думал об этом! Просто хотел распланировать ближайшее будущее. Меня ведь в России ждет работа. – Частичная реабилитация займет не менее полугода. Для полной, возможно, потребуется несколько лет. Алекс по старой привычке едва не присвистнул. – Несколько лет?! – А чему вы удивляетесь? Психологические травмы зачастую наносят более глубокие раны, нежели физические. Вы же сами все видите… – Да-да, – кивнул химик и, поблагодарив профессора, распрощался. Мимолетную беседу, вероятно, в подробностях передали Гольдштейну, иначе как было объяснить его осведомленность о «планах на ближайшее будущее» бывшего сокурсника? Наведавшись в номер отеля, он задал вопрос «в лоб»: – Алекс, ты правда соскучился по своей работе? – Еще как! – вздохнул тот. – Почти каждую ночь снятся коллеги, лаборатория, реактивы… Вот только некоторые формулы никак не могу восстановить в памяти. – Это не беда. Когда вернешься к работе – вспомнишь, – таинственно сказал он, вращая пальцами дорогую зажигалку. И, выдержав паузу, предложил: – Хочешь завтра съездить на экскурсию в Патерсон? – В Патерсон? – затаил дыхание доктор наук. – Это то, о чем я думаю? – Именно! Я хочу показать тебе самую известную химическую лабораторию на всем восточном побережье США. Круче нее только две конторы – в Калифорнии и Иллинойсе. Сомнения недолго терзали душу российского ученого. – Почему бы нет? – радостно встрепенулся он. – С удовольствием познакомлюсь с работой американских коллег. * * * Осматривая недра химической лаборатории в Патерсоне, новоиспеченный Клойзнер хранил суровое молчание. – В чем дело, Алекс? – забеспокоился Саша. – Неужели здешний порядок и размах не производят впечатление? – Напротив – впечатления слишком сильны, – с горечью признался тот. – Настолько сильны, что на глазах наворачиваются слезы… Посмотреть действительно было на что: большое количество молодых ученых с горящими глазами, огромные площади, новейшее оборудование, ослепительная чистота… Да, здесь, в отличие от угасающей российской науки, бурлила настоящая жизнь. Посетив несколько практических занятий, проведя академический час на лекции и даже поучаствовав в эксперименте по получению термобумаги для новейших принтеров, Успенский окончательно сник. – Что случилось, Алекс? – искусственно удивлялся Саша, покупая на улице два ароматных хот-дога. – Ты чем-то расстроен?… – Я поймал себя на одной мысли, – печально усмехнулся химик. – На какой же? – Сейчас смотрел на это изобилие и поневоле сравнивал с нашей нищетой. Ты не представляешь, какая между нами колоссальная пропасть! – Отлично представляю! Я ведь успел поработать по обе стороны океана… Перекусив, они полюбовались видами знаменитых водопадов, прошлись по Маркет-стрит до центра Патерсона. – А как тебе город? – хитро прищурился на яркое солнце Гольдштейн. – Посимпатичнее этого… как его?… Мичуринска?… – Моршанска, – поправил химик. – Какая разница? Видел я твой Моршанск, бывал и в областном центре. Знаешь, я бы на месте предприимчивых американцев организовал экскурсии для желающих насладиться руинами Советского Союза. Вкусить, так сказать, последствия социализма. Эта идея принесла бы организаторам миллионы долларов! Десятки, сотни миллионов!.. Саша долго и со злорадством рассуждал о «триумфальной победе здравого смысла над фантазиями воспаленных марксистских умов». Успенский слушал с неприязнью, однако возразить было нечем – родина и вправду лежала в руинах. После поездки в Патерсон наступило затишье: ни Гольдштейн, ни другие подданные «колыбели демократии» душу не терзали, давая возможность самостоятельно оценить ситуацию, взвесить все «за» и «против». Месяц врачи усиленно занимались Марианной, а российский ученый болтался по Нью-Йорку, скучал и мучительно раздумывал над своим будущим… Он был неглупым человеком и догадывался, что психологической обработке подвергается не только его дочь, но и он сам. Сначала его сознание протестовало, потом нервно «подергивало плечиком», а позже свыклось. * * * Минуло шесть месяцев. Девочка уже смеялась, неплохо болтала по-английски и почти забыла о страшном происшествии в далекой России. По совету врачей ее определили в хорошую школу, где общение со сверстниками действовало не хуже дорогих препаратов. – Мне кажется, она здорова, – робко предполагал отец в разговорах с врачами. – Не нужно торопиться, – авторитетно возражали они. – Дайте ей окончательно оправиться от травмы. – А сколько потребуется времени для полного выздоровления? – Месяцев девять-двенадцать… И поняв, что скоро из Штатов не уехать, Алекс сам позвонил Саше. – Знаешь, я сейчас с радостью согласился бы устроиться лаборантом, – громко сопел он в трубку. – Ты в порядке? – забеспокоился товарищ по университету. – Не совсем. Ужасно соскучился по работе. И потом… – Что потом? – Я живу в Нью-Йорке на полном обеспечении: снимаю отличный номер в отеле, ношу дорогую одежду, ем, пью, имею карманные деньги; дочь учится в престижной школе… Я чувствую себя иждивенцем, понимаешь? Для меня это непривычно и… противно, понимаешь? Подумав, Гольдштейн пообещал: – Хорошо, я переговорю с одним человеком. Надеюсь, он сполна удовлетворит твое желание поработать. * * * Встреча состоялась в тихом кафе на 10-й авеню. Человек, с которым познакомил Саша, был солидным, неулыбчивым и немногословным. – Называйте меня Клиффом, – представился он и, заказав капучино, сразу перешел к делу: – Алекс, мне сказали, вы желаете поработать? – Да, – кивнул Успенский. – Я действительно хотел бы приносить какую-то пользу. – Могу предложить вам интересную работу в одном живописном местечке на западном побережье Соединенных Штатов. – Заманчиво, – оживился он. – Готов вас выслушать. |