
Онлайн книга «Белый цвет боли»
![]() У Джейн дауненок?! Несчастная… По виду матери этого не скажешь, она любит свое больное дитя, она настоящая мать. Я не замечаю, как на глаза наворачиваются слезы, зато это замечает Ларс, он осторожно стирает слезинку, усмехаясь: — Они счастливы, плакса. — Где это? — В Уругвае, у мужа Джейн там свое дело и большая усадьба. Не был, но, говорят, красиво… На следующем снимке Джейн и малыша обнимает красивый мужчина, тот самый, что был на предыдущих. Счастливая семья — мама, папа и ребенок. — А вот старые снимки. На этих фото Джейн Уолтер вместе с мужем, Ларсом и Оскаром. И дата — как раз, когда я подозревала Ларса в измене. — Почему бы не сказать?.. — Когда? Ты удрала и делала все, чтобы не подпустить меня к себе. Линн, — он уткнулся мне в висок, — ну когда ты поймешь, что заняла все мое сердце, ни на кого другого места в нем просто не осталось? Вдруг в его голосе слышится лукавство: — Разве что на пяток малышей, которые будут похожи на маму… — Сколько?! Ларс как ни в чем ни бывало пожимает плечами: — Ну хорошо, можно шестерых, я не против… Планы немаленькие, может, пора приступить к реализации? — Ларс! — Где ты предпочитаешь — в гардеробной или лучше все‑таки на Кунгсхольмене? Поехали, здесь народу и без нас хватает. Разве можно не принять вот такое откровенное приглашение? — Фрида, я верну ее завтра. Может быть… Фрида смеется: — Оставляете меня с Бритт? — Боишься? Не трусь, она сейчас играет в покорность. Разве что придется весь вечер выслушивать жалобы на предателя‑Тома. — Я просто дам ей снотворное. Врач прописал, но Бритт не принимает. Честно говоря, нас уже мало волновало, будет ли Бритт спать крепко. Главное — она под присмотром, значит, мы можем заняться собой… — Ты сверху. Замечание вскользь, но я почему‑то взвиваюсь: — Нет, ты! — Споришь со старшими? Ты сверху. — По очереди. Он поворачивается ко мне, не успев тронуть машину с места, бровь чуть приподнимается: — Согла‑а‑сен… Мы вдруг начинаем хохотать. — Ларс, ты меня развратил. Трогая с места, Ларс оглядывает меня, насколько позволяет пространство машины, хмыкает: — Надо же? А по виду не скажешь, скромная девушка. Кстати, ты в белье? — Конечно! — Значит, не до конца развратил. Но все впереди, я еще успею… Пусть развращает, я согласна. При одной мысли о таких уроках внутри становится горячо. А с чего все начиналось? С лекции о викингах и фужера «Ришбура». Вот как скромницам опасно пить даже хорошие вина. Словно подслушав мои мысли, Ларс вдруг сообщает: — У меня вино хорошее есть. — «Конти»? — Ишь ты какая! «Конти» не заслужила, не достаточно еще развращена. Нет, «Шато д’Икем» 1976 года. Я помню, ты предпочитаешь белые вина… — Да. — …после хорошего секса. — Ларс! — Да, дорогая? В стальных глазах скачут чертенята, не иначе выпили этого самого «Икем». Я тоже хочу… Мне тоже перепадает «Шато», но каждый глоток приходится буквально выкупать. — Ты почему сняла пирсинг на груди? Зарастет же. — Ларс, я даже не знаю, где у меня колечки. — Ничего, вставим новые. Глотни вина. Я сейчас вдену… Я и забыла, как это возбуждает — колечки в груди, особенно если их потеребить… особенно если это делают руки Ларса… особенно когда ждешь бо́льшего и понимаешь, что это бо́льшее сейчас будет… — Угу… вот так… что заерзала? — Нет, ничего. Я держусь, но голос уже хриплый. Наверное, от вина. Ларс кивает: — Пьем за тебя. Следя, чтобы я выпила все, смеется: — У меня две бутылки вина. Знаешь, чего я добиваюсь? Чтобы ты напилась до беспамятства и забыла все правила приличия. М‑м‑м… как это здорово, когда ты не помнишь, что хорошо воспитана и существуют какие‑то ограничения. — Неправда, даже напившись, я вовсе не забываю правил приличия. — Так забудь! Ну хоть раз для меня, а? — Как ты себе это представляешь? Что я должна делать? — Не знаю. Потеряй над собой контроль, скажи, что ты меня хочешь, потребуй, чтобы я взял тебя. Расскажи обо всем, что тебе нравится… Я вдруг возмущаюсь: — Так нечестно, я буду говорить пьяная, а ты слушать трезвый? — Я могу тоже напиться, если нужно. Ну, пьем? — Пьем, но я могу и без этого. В глазах недоверие: — Можешь? — Могу. В конце концов, почему бы не сбросить все эти правила и без всякого вина. Нет, вино не помешает, но я не хочу быть пьяной в такой ответственный момент. Услышав такие сентенции, Ларс смотрит мне в глаза долгим взглядом. — Я бы тоже предпочел, чтобы ты понимала, что говоришь и делаешь. Иди сюда… Иди и расскажи, как тебе больше нравится, чтобы я не гадал, а знал. Вот так нравится? — пальцы проводят по позвоночнику, обводят выпуклости пониже спины. Я привычно выгибаюсь дугой. — Да… — А так? А вот так? Он вновь обследует мое тело, касаясь даже самых запретных мест, но для Ларса нет ничего запретного, я же вся от макушки до кончиков пальцев принадлежу ему. Он словно раскрывает меня для меня, показывает, какая я чувствительная и чувственная, как могу откликаться на любую ласку, как хочу эту ласку. Даже самую запретную раньше — куннилингус. Я и представить не могла, что такое для меня возможно! Допустить мужской язык в сокровенное место?! Нет, я не ханжа, представляла все, что угодно… но для других. Ларс заставил, чтобы и для себя, поставив одно условие: — Если будет неприятно, ты дашь знать. Только не терпи и не ври. Боже мой, сколько же всего я не знала, даже не подозревала о себе самой! Чего лишают мужчины женщин и себя, ограничиваясь миссионерской позицией! Если бы они только знали, сколько теряют, ленясь и поддаваясь только минутной страсти. Минутная страсть тоже хорошо, иногда стоит порвать друг на друге одежду, но только иногда. А иногда стоит показать чудеса знания женского тела и виртуозного владения не одним лишь… |