Онлайн книга «Промзона»
|
На диване сидел круглолицый человек в бежевой водолазке и с совершенно белыми волосами. Это был не Бельский. Это был Констанин Цой. – Садись, Сережа, – сказал Цой. – Хочешь посмотреть? – Да. – Что, не помнишь, что делал? – Все помню. Цой щелкнул ленивчиком, и изображение ожило. Съемки продолжались минут семь. Это были съемки хорошей оптикой. Класс изображения был даже выше, чем на любительской VHS. На пленке было очень хорошо видно, что никакого хобота у Анастаса нет. Пленка закончилась. Ахрозов сидел в кресле и глядел, как плавают под стеклом пираньи. – Выпить хочешь? – спросил Цой. – Не в этом офисе и не из твоих рук. Цой достал из шкафа бутылку с минералкой и два тяжелых стакана венецианского стекла. От вида холодной воды у Ахрозова пересохло в горле, он взял и механически опростал стакан. Цой поднес к губам свой. – Тебе надо лечиться, Сережа, – соболезнующе сказал Цой. Ахрозов молчал. – Меня подставили, – вдруг жалобно сказал Ахрозов. – Это… это гадко, позорно… – Кого это интересует? Ахрозов промолчал. – Извини, Сереж, картина ясная. Имеется, извини, два пидора. Первый заходит в номер, косой выше крыши, и падает носом в ковер. Второй волокет его в постель и раздевает. Тут первый приходит в себя и шинкует второго каминными щипцами. И потом, тебя что, заставляли дурь жрать? Тебя Степан, что ли, накормил кислотой? – Я… я не контролировал себя… Цой запрокинул голову, словно собираясь расхохотаться. – Ты хочешь сказать, что экспертиза признает тебя невменяемым? Сергей молчал. – Ну и что? Извольский что, оставит тебя генеральным директором? А тогда какая тебе разница, дадут тебе двадцать пять лет или дурку? Цой рывком наклонился к Сергею. – Ведь именно это тебя мучит, да, – что каждую секунду тебя могут выкинуть на улицу? Что Извольский – хозяин, а ты – репей сбоку. Не так ли? Кого ты хотел убить на самом деле, когда шинковал этого придурка? Черловского губернатора? Или Извольского? – А если я хотел убить тебя? – тихо выговорил Ахрозов. – Меня? – Цой искренне удивился. – За что? Он запрокинул голову и засмеялся, и смех его звучал почти по-мефистофелевски. – За что? За Шалимовку? Извини, Сережа – мне был нужен этот комбинат. Nothing personal, как говорится. Он продавался на чековом аукционе, если ты помнишь. И мои заводы сидели без него на сухпайке. И когда я услышал, что банк тоже нацелился на комбинат, я пришел и сказал: ребята, зачем портить друг другу игру и тратить друг у друга деньги? Давайте вы возьмете мои ваучеры и вложите их от своего имени, а акции мы потом разделим поровну. А я обеспечу, чтобы на аукционе не было посторонних. И они взяли мои ваучеры и купили контрольный пакет за два с половиной лимона. Два с половиной миллиона долларов за ГОК, который выпускает в месяц окатыша на десять миллионов! А потом они пришли ко мне и сказали: ты знаешь, парень, мы передумали, вот тебе твоя доля деньгами, целых полтора миллиона, а ГОК будет наш. Извини – у меня были партнеры, которые убивали за меньшее. Я Константин Цой. Меня не кидают, как лоха на пляже. Я шесть лет ждал, пока я отплачу этим уродам с процентами. И я не виноват, что ты попался у меня на пути. Когда ты выбирал работу, надо было помнить, что ты работаешь на кидалу. Ахрозов сидел, уставясь в одну точку. Рука его автоматически протянулась к бутылке с водой. Он налил стакан и снова жадно выпил. – Я мог посадить тебя два года назад, – сказал Цой. – За Наиля, который от твоих побоев месяц в больнице лежал. Я тебя не посадил. Я заплатил тебе те деньги, которые зажал банк. Ты знаешь, сколько я тогда дал за акции? Двадцать миллионов. Эти двадцать миллионов спас для банка ты и только ты. Тебе по праву полагалась половина. Тебе дали хоть копейку? Скажи, Извольский в такой ситуации заплатил бы деньги врагу, который стоил ему двадцать лимонов? Извольский отговорил бы Наиля, когда тот побежал в ментовку с заявлением? – Извольский дал мне этот ГОК, – сказал Ахрозов. – И когда он посмотрит эту пленку, он бросит тебя губернатору, как кость собаке. Ты для него даже не пешка, ты мусор на доске. Ахрозов молчал. – Кстати, о мелких одолжениях, – усмехнулся Цой. – Ты в своем Павлогорске заметил, что мы сменили в Оренбурге губернатора? – И что? – Между прочим, новый губернатор отдал нам в траст Карачено-Озерский ГОК. То есть принадлежат акции Макееву, а управляем ими мы. С правом выкупа. Ахрозов вскинулся. Слова его прозвучали почти как крик. – Акции не принадлежат Макееву! Они принадлежат мне! Я… я подам в суд. – Подай. Я, например, готов сделать все, чтобы ты его выиграл. У Ахрозова внезапно пересохло в горле. – Ты врешь, – сказал он, – ты… ты не можешь… если я… Ахрозов окончательно запнулся и кивнул на опустевший экран видеодвойки. – Я рискну, – сказал Цой. – Я рискну там, где не рискнет Извольский. Потому что он не сотрудничает с убийцами. – А ты – сотрудничаешь? Цой пожал плечами. – Ну, в сущности, что ты такого сделал? Прикончил подонка, который к тебе приставал? Я бы на твоем месте сделал бы тоже самое, только давно и через специально обученных людей. Жалко, конечно. Мы этого не планировали. Полезный был подонок, надо признаться. Со мной работал. – С тобой всегда подонки работают. – Ну, вот это преувеличение. Ты же будешь со мной работать? – Я сумасшедший. Но не до такой степени. – Ты конечно сумасшедший. И я догадываюсь, чем тебя вылечить. – Чем? Электрошоком? – Тебя можно вылечить, если сделать из менеджера – собственником. Давай меняться. Ты отдашь мне Павлогорск, а я тебе – Озерский ГОК. У тебя очень распространеная болезнь, поверь мне, Сережа. Просто симптомы слишком яркие. – Меня все равно выгонят, – сказал Ахрозов, – я разругался с Черягой. – Из-за чего? Ахрозову было уже все равно, с кем быть откровенным – с собутыльником, с попутчиком в метро или палачом. – Из-за девки. Цой, запрокинув голову, расхохотался. – Ничего… посреди драки не выгонят. Потом – да, потом – извините. Ты там слишком много мозолей поотдавил… Так что, – будем меняться? Ахрозов молчал. – Ты сделаешь на Павлогорке то, что предлагал тебе Анастас, – сказал Цой. – Взамен ты получишь свой старый завод. Он мне не нужен. Он не вписывается в структуру моего холдинга. |