Книга Вынос дела, страница 56 – Дарья Донцова

«Вольво» пролетел по Ленинградскому шоссе, свернул вправо и запетлял по улочкам и переулкам. Район метро «Аэропорт» украшали отличные дома из светлого кирпича. Здесь, на улицах Усиевича и Черняховского, живет творческая интеллигенция, элита российской культуры – писатели, актеры, композиторы. Цены в магазинах тут выше, Ленинградский рынок самый дорогой, а супермаркеты роятся на небольшом пятачке, словно пчелы. Весьма странное место для проживания запойного алкоголика, работавшего в морге санитаром. Да и дом, возле которого я притормозила, выглядел весьма богато – многоэтажная кирпичная башня, на двери домофон.

Потыкав пальцем в кнопки и не услышав ответа, я дождалась, пока кто-то из жильцов открыл дверь ключом.

В нужную квартиру трезвонила так долго, что распахнулась дверь соседней квартиры, и милая женщина неопределенного возраста вежливо сказала:

– И звините, пожалуйста, у Филонова никого нет дома. Павел, очевидно, на работе. Если хотите, можете написать записку.

Тронутая столь редкой в наше время любезностью, я вошла в просторный холл и спросила:

– Не знаете, он один живет?

– Сейчас да, – спокойно ответила соседка, – один-одинешенек, как перст. Впрочем, ему грех пенять на судьбу. Павел своими руками уничтожил собственное счастье. А зачем он вам?

Я вытащила из сумочки французский паспорт, показала его даме и спела вдохновенную историю.

Значит, так. Мои предки, эмигранты первой волны, бежали в конце 1917 года, опасаясь красного террора. Я никогда не видела Россию. Но сейчас времена изменились, и мне хочется иметь квартиру в Москве. Вот в агентстве дали адрес Филонова, вроде он желал сменить жилплощадь. Созвонились, договорились, приехала, а его нет!

По моим наблюдениям, при виде документа, выданного властями Франции, москвичи сразу становятся удивительно любезными. Очевидно, преклонение перед иностранцами у нас в крови. Приятная дама не стала исключением. Всплеснув руками, она сказала:

– Ну надо же, а я специалист по театру Франции, только мой французский, скорей всего, покажется вам корявым.

– Что вы, – улыбнулась я, и мы перешли на язык Бальзака и Золя.

Обсудив новые постановки «Комеди Франсез», Бежара и Мориса Винера, хозяйка вздохнула и сказала по-русски:

– Простите, не представилась, Елизавета Корниловна, можно просто Лиза. – И без всякой паузы добавила: – Только знаете, уж извините за совет, но вы человек в нашей действительности неопытный, живо облапошат.

– Кто?

– Да все, – вздохнула Лиза, – и агентство, и Филонов. Не покупайте у него жилплощадь, лучше поищите другой вариант.

– Почему?

Елизавета Корниловна побарабанила красивыми пальцами по скатерти.

– Наверное, в агентстве сказали, что Павел проживает в огромной квартире совершенно один. А продает потому, что холостяку четыре комнаты ни к чему?

– И менно, – закивала я головой, – точь-в-точь такими словами.

Лиза слегка покраснела и с небольшим усилием продолжила: – Неправда. Тут еще прописан его младший брат. Он просто живет у своей жены. Если согласитесь на сделку, она может быть опротестована в суде. А Павлу с его привычками все равно, лишь бы деньги на водку были.

– Он алкоголик?

Хозяйка покраснела еще сильней и кивнула:

– Запойный. Господи, сколько он горя своим родителям принес.

– Они не употребляли? – решила я выжать из словоохотливой дамы все.

– Что вы, – замахала руками Лиза, – мы полжизни рядом прожили. Его отец был крупнейшим хирургом. Доктор наук, светило, а мать была известна как отличный гинеколог, «бархатные руки». А Пашка получился совершенно отвратительным. Знаете, его выгнали почти из всех учебных заведений. В восьмом классе родители были вынуждены перевести сына в школу рабочей молодежи и устроить санитаром в больницу.

До этого Павлик всего лишь не хотел учиться, прогуливал занятия, грубил учителям, избивал одноклассников, но в больнице он начал пить.

К десятому классу Филонов превратился в алкоголика. Отец и мать, решив не сдаваться, пристроили сына в Первый медицинский институт. Там он проскрипел до летней сессии. Но даже глубокое уважение, которое ректор испытывал к родителям Филонова, не помогло. Павла с треском выгнали.

Любящие папенька и маменька отвели его во второй мед, следом в третий, а в конце концов в Военно-медицинскую академию. На этом учебные заведения, на которые распространялись связи старших Филоновых, кончились. Тогда сосед по дому, скульптор, посоветовал отправить мальчишку в художественное училище, где готовили гримеров и парикмахеров. Неожиданно дело пошло.

Павел увлекся учебой и даже стал меньше пить. Родители в полной эйфории рассказывали всем о таланте сыночка. Павлику удалось закончить ПТУ и получить аттестат.

Тут с отцом случился сердечный приступ, и он скончался. Жена пережила его всего на полгода.

– Вовремя умерли, – вздыхала Лиза, – всего позора не увидели.

И верно, родителям, наверное, повезло. Потому что крутой спуск вниз по социальной лестнице сын совершал уже без них.

– Ведь он талантлив, – удивлялась соседка, – знаете, один раз меня пригласили во французское посольство на прием. Я оделась, накрасилась, а тут Паша заходит: «Дай денег». Он вечно у всех стрелял.

Филонов увидел принарядившуюся соседку и захихикал:

– Куда собралась?

Лиза поправила перед зеркальцем прическу и спросила:

– Нравится? Во французское посольство.

– Да уж, – хмыкнул Павел, – красота – это страшная сила. иди быстро в ванную.

– Зачем? – попробовала сопротивляться женщина.

– Давай, давай, – велел друг детства, – сделаю из тебя человека.

Почти час он колдовал над лицом и волосами, потом подвел Лизу к зеркалу. Женщина онемела. Непостижимым образом она похорошела и помолодела лет на десять.

– Как ты такое делаешь? – только и сумела вымолвить Лиза.

– Секрет фирмы, – прищурился Филонов.

Женщина не удержалась и рассказала соседкам об удивительном умении.

– Да если б захотел, – вздыхала Елизавета Корниловна, – разом отличную клиентуру получил бы. Наши бабы просто ломились к нему в дверь.