Онлайн книга «Тропа барса»
|
Гончаров пожал плечами: — Кому как. — Ответил, глядя в глаза Маэстро: — Я работаю только на себя. — Вполне возможно. Вполне. Так что тебе нужно здесь? — Маэстро напряженно смотрел в глаза Олегу. — Мне нужна девушка. — И все? — В войну я бросил играть давно. — Если так, у нас есть шанс разойтись с миром. — Это решаешь ты? — Я возьму это на себя, — заверил Маэстро. — Как ты выражаешься… Это непрофессионально. — Настоящий профессионал только тот, кто может сам решать, делать ему исключения из правил или нет. — Ты решил? — Да. — Почему… — Я отступаю от правил? — Да. — Ты мне не врешь. Это во-первых. А во-вторых… — А ты уверен. Маэстро? — вмешалась Аля. Она выглядела как разъяренная пантера. — Может быть, вы еще поторгуетесь? «Почем девочка?» — «Полцентнера героина». — «Полцентнера мало». — «Тогда — центнер». — Алена. — начал Гончий. — Что — Алена? Крутые мужи, да? А кто из вас поручится, что я-не агентесса сенегальской разведки? — То, что тебе нравится убивать, — ты солгала, — улыбаясь, произнес Маэстро. — А в остальном… Если бы я до сих пор не научился отличать ложь от правды, меня давно бы не было. А Гончий… У него всегда был один существенный в нашей профессии недостаток: он не мог путно солгать. — А ты можешь? — Вся наша жизнь — ложь, лишь слегка приукрашенная правдой, — отшутился Маэстро. Впрочем, в его устах это было не вполне шуткой: этот человек жил словно несколькими жизнями, и какая из них была более реальной, а какая — проигрывалась его воображением?.. — А что нужно тебе? — резко спросил Гончаров. — Гончий… Ты помнишь ту веселую ночку в Хачгарском ущелье? — А как ты думаешь? — После нее нас разбросало… Тебя — в отставку. Барса-в проект «Снег». — Что за проект? — Наркотики. Очень много наркотиков. Тонны. — И он… — Он решил сыграть свою игру. — Барс не стал бы… — Извини, я неверно выразился. Ему показалось, что игра, в которую его втянули, грязная. Словно бывают чистые… И тем не менее… Он решил ее поломать. Его устранили. — Кто? — Те, кто это сделал, уже мертвы. Ты помнишь наши отношения с Барсом? — Они были вполне… — Не лукавь, Гончий! Я относился к нему как к сводному старшему брату. Этакая смесь зависти, раздражения, желания превзойти… И — восхищения. У него всегда было то, чего не было во мне. И не будет никогда. А у меня… Когда-то давно, мы тогда припухали под Гератом, был у нас с Володей разговор. Барс сказал: «Влад, тебе надо кончать с этим делом». — «С каким?» — спросил я. «С войной». Помню, я несколько растерялся, он заметил на лице моем обиду. Ты же помнишь, Гончий, работал я не хуже других и был… кое-как я переживал и обиду, и растерянность, спросил в лоб: «Почему?» И Барс ответил так же прямо: «Ты безрассуден». Тогда я не вполне понял, что он имел в виду. Теперь я понимаю. И еще… В досье у меня было сказано, что поступал я когда-то в Щукинское… Егоров тогда добавил: «Война — не сцена. Здесь все должно быть просто и рационально». Скажи, Гончий, я был позер? Гончаров пожал плечами: — Как все мы в двадцать с небольшим… — И тем не менее я желал стать лучшим. И не на сцене, в жизни. А тогда нашей жизнью была война. И много смерти вокруг. Маэстро помолчал, глядя куда-то в прошлое. Произнес: — Помнишь, мы все приняли близко гибель ребят… — Да. — Я… Я постарался забыть это так, что… Метод Станиславского: внушить себе можно все, и то, чего ты никогда не чувствовал. Даже по поводу смерти. Может быть, Барс был прав, и во мне умер великий актер. Нерон бы понял. Я был проверен на всевозможных «полиграфах», прокачан на всех известных «наркотиках правды»… И сумел действительно стать тем, кем меня хотели видеть. Там, наверху, решили, что я — редкостная сволочь! Уникум. Исполнительный, умный, бесчувственный, все амбиции которого заключены в смерти. Красиво? — Кому как. — Вот и я так думаю… Но… Никакие достижения не даются безнаказанно… Что-то я в себе сломал. Навсегда. — Маэстро помолчал, прикурил сигарету от бычка. — Как бы там ни было, за такие исключительные «показатели» я был «награжден» Острогом-22. Выше «двадцать второго» по спецподготовке — только боги с Олимпа. — А такие есть? — Я не встречал. Разве только Лир. — Кто такой Лир? — Для меня — фантом. Для всех остальных — тоже. Он существует голосом в телефонной: трубке и отдает приказы. — Маэстро, ты… — Да! Я при всем своем тщеславии за десять лет так и не смог к нему подобраться! Но стал его личным контактом. Как говорили в незапамятные времена: креатурой. Этот человек координирует слишком многое: все существующие службы безопасности крупнейших корпораций России, всех банков… — Я полагал, там замкнутые службы безопасности. — Да, но только не для конторы Лира. Все они замыкаются на него. — Напрямую? — Естественно, нет. Через агентуру. Но это люди высшего, управленческого уровня. — Погоди, Маэстро… Мы слишком далеко уехали. Зачем тебе нужна Аля Егорова? И почему вы здесь? — Тот самый порошок. — Героин? — Да. Барс спрятал его в одной из катакомбных шахт. — Это интересует Лира? — Это интересует меня. — И Аля?.. — Она должна знать номер шахты. — Должна или знает? — Знает, но сама не подозревает об этом. — Скрытый, случайный секретоноситель? — Именно так. — Так что именно я должна вспомнить? — вмешалась Аля. — Скорее всего цифры, — произнес Маэстро. — Цифры? — нахмурившись, переспросила Аля. — Да. Худо-бедно, но когда-то военные спелеологи — такие тоже были, да и чего у нас только не было! — обмерили-таки с грехом пополам эти разветвленные подземелья и составили карты. Тоннели и шахты пронумерованы. Карты есть; пусть для служебного пользования, но есть. У Барса такая точно была, иначе войти бы он смог, а вот выйти… — Вы же сказали, там две тысячи километров подземных ходов. |