Онлайн книга «Огонь на поражение»
|
А я смотрю на вино в бокале… — Белый мускат, — произношу тихо. — Что? — Мускат белый, крымский, марочный. А я хочу красный. — Дронов, вы понимаете, о чем я говорю? — Естественно. Шантаж. Мелкий, — щелкаю пальцами, подзывая метра. Михеич движется к столику почтительно, неторопливо. Замирает. — Уважаемый, нет ли красного муската? — Если вы предпочитаете к мясу, то я бы рекомендовал бордо. У нас отличное бордо. Урожая тысяча девятьсот тридцать второго года. Для знатоков. — Несите, — нетерпеливо требует Марик. — Слушаюсь. Михеич удаляется так же неспешно. — Что за игры вы тут играете, Олег? — Я? Это вы, похоже, играете в игры. Я не подсадная утка с куриными мозгами, я — птица Додо. А вы мне пудрите челку. — Что вы хотите сказать? Что мы не в силах… — Слушай, Гай Марий, у вас что, человека поумнее не нашлось — поговорить со мной? Ты же не хуже меня понимаешь, что дело ваше — дрянь… — Вы внимательно слушаете радио? Телевизор? Не такая уж и дрянь… — То, что вы подставили Президента, — это полдела. Ваша цель — власть. Так что имеет место быть заговор целью захвата… А ты мне толкуешь о посмертной славе террориста или маньяка… — Дронов, у вас что, моральный взгляд на вещи? — Слово «моральный» он выделил с едва уловимым смешком. — Бросьте. Тирания — унизительна, народовластие — безнравственно, как говаривал Ги де Мопассан… — Вот именно. — Марий вынимает из портсигара длинную папиросу и неторопливо закуривает. — Ваше вино, господа, — торжественно объявляет Михеич, демонстрируя запечатанную бутылку. — Желаете увидеть сертификат? — Нет, мы вам верим. Открывайте! — улыбается Глинский. Но сбить Михеича с ритуала — это не боевика укокошить. Неторопливо, каким-то допотопным штопором он вытягивает пробку, официант рядом расставляет два специальных бокала — чуть тонированных, на высоких витых ножках. Плескает на дно одного — и подает .Марию: старику очевидно, кто здесь в каких чинах. Тот пробует, кивает. Глинскому процедура доставляет удовольствие не меньшее, чем Михеичу. Пробую налитое в мой бокал. — Ничего винцо. Не кисляк! Страдальческая гримаска на лице метра сменяется ликом смирения. Он наливает в бокалы ровно столько, сколько положено по этикету, и удаляется. Официант ловко сервирует стол мясным — и тоже исчезает. Недрогнувшей рукой доливаю бокал с бордо мускатом — до краев и опрокидываю единым духом. Наполняю снова. Выдыхаю: — А теперь, господин Гдинский, о деле. Умирать я не собираюсь, ни за идею, ни просто так. Я устал от стрельбы, грохота, дыма, пьяных рож на улицах и лживых речей на экране. Люблю, как вы успели заметить, море, покой, спорт… — Красивых женщин и хорошие вина… — Вот именно. Имею я право на личное счастье? — Естественно. — Ну, а поскольку гарантировать мою будущую неприкосновенность вы не сможете… — Отчего же. — Бросьте. Я отдаю себе отчет в том, что с передачей вам Досье окажусь и не опасен, и не нужен. Но вы все одно меня шлепнете. Для порядку. Чтоб не думалось. — Излагаю немного развязно и даже слегка жестикулирую. Вполне естественно для человека, выпившего после бессонной ночи и натощак бутылку муската, да еще замешанного с бордо почти королевских кровей. Прихлебываю. — Это я к тому, что сам собираюсь обеспечивать свою безопасность. А посему — за информацию хочу ровно два миллиона долларов. — Сколько? — Два миллиона. Из них — миллион вы переводите на мой именной счет в швейцарском банке, лучше — в Цюрихе, второй — наличными, сегодня. Сейчас. — Это много. — Бросьте. Для вас — копейки. — Вы же видите, как развивается ситуация. Думаю, у нас и так получится задуманное. Досье — просто страховка… — Глинский, вы торгуетесь, как базарная дешевка. Вы же сами понимаете: мне нужно сначала залечь, потом — изменить документы и, возможно, внешность… — Зачем тогда миллион в Швейцарии на ваше имя? — Для куражу. Как только я куплю себе другое, то велю перевести «лимон» на него. Только и делов. При этом, заметьте, буду искренне сочувствовать «победе вашего движения» — именно тогда я смогу рассчитывать на полную безопасность. А из-за двух «лимонов» вы ведь мелочиться и насылать на меня разборки не станете… Да, наличный миллион мне нужен стодолларовыми купюрами разных номеров и серий. — Да вы отдаете себе отчет, сколько нужно времени, чтобы собрать такую сумму?.. — А это ваши проблемы. Мне спешить некуда. — Может быть, часть наличной суммы вы возьмете тысячедолларовыми банкнотами? Для вас это будет удобно: компактно… — …при хранении и кучеряво при перевозке? Глинский, много вы знаете людей, знающих в лицо двадцать второго президента США [2] ? Я допускаю, что Гровер Клирленд был приличным человеком, но он мне не настолько дорог, чтобы зеленой бумагой с его изображением я обклеил стены родной коммуналки… Так что — сотнями. Оно — надежнее… — На это потребуется время. — А в принципе — вы согласны? Марий Леонидович смотрит мне прямо в глаза. — Да. — Вот и славно. — Где информация? — Господин Глинский, хватит разговоров. Я жду действий. Где, как, кому, сколько — все это технические детали, у нас, если я правильно понял, достаточно времени, чтобы их обсудить. Тем более варианты я обдумал. Достаточно основательно. — А вы самоуверенны… — Каков есть. И еще… — Одним махом осушаю фужер с бордо, наливаю новый бокал — до краев. — Я хочу видеть Круза. В его компании мне будет веселее, чем в вашей! — Крузенштерна вы получите только в обмен на информацию… На Досье. — Слушай, полководец! Тебе не докладывали, что я — нервный? Натура с несбалансированной психикой, способная к агрессивно-немотивированным поступкам! Я хочу видеть Круза сейчас, немедля, за этим столом! Если через пять минут я не подам сигнала своему человеку, наша говенная дискета разлетится на тысячи мелких осколков вместе с «телегой», что стоит у подъезда! — Тогда наступят последствия, о которых я вас информировал, — сухо отозвался блондин. Хотя лицо его слегка побледнело. — Организация сможет решить вопрос и без Досье… — Сулла, ты что, меня за идиота держишь?! Организация — может быть, лично ты — нет! Досье — это власть! Неограниченная власть! Личная! |