Онлайн книга «Беглый огонь»
|
Мужички, рассмотрев меня как следует, успокоились. – Водяру с портвешом, видать, вчера мешал? – сочувственно осведомился один. – Сначала – да. А потом… – Сокрушенно опускаю голову, давая понять, что не помню ни-че-го. Добавляю с известной каждому нашему интонацией «а вот вчера были о-о-очень большие»: – Салат крабовый хавал ложкой… – и снова вздыхаю. Мужики переглянулись. В сумке у них позванивало. – Стакан тебе надо накатить, – авторитетно произнес первый. Заметив, как я алчно заблестел глазами, добавил: – У тебя это… Хоть чего-то осталось? А то мы не профсоюз – бесплатные путевки раздавать… – Ну… – Вытряхиваю из кармана рублей восемь мелочи. – Вот это дело! – повеселел один. – А фиг ли маешься, здесь на стаканюгу грязного – вполне! – Витек, не приставай к человеку! До ларька, до него еще доплыть надо. Вишь, не в себе он! Сам такой же был час назад. Лучше плесни! Витек пожал плечами: дескать, и то верно, вынул из истертой сумки бутылек мутного портвейна с темно-синей этикеткой, опалил спичкой пластмассовую пробку, снял, долил пластиковый стаканчик доверху: – Причащайся. Стаканчик я умахнул единым духом, с сожалением проводил взглядом. Витек поразмыслил, налил второй: – Валяй. Чтоб сразу отлегло. Я «завалял». И, прямо скажем, отлегло. – Тебя как звать-то? – спросил тот, что постарше. – Олег. – Меня – Мишка. А его – Витек. Ну чё, крякнули? – посмотрел Мишаня на Витька и потянулся бутылкой к подставленному стакану. Пока мужички выпивали, я молча курил. Уходить не спешил по старой прибаутке: двое расхристанных алканов берут в оборот зачуханного очкарика: «Мужик, на троих сообразим?» – «Да я не…» – «Давай трояк». Тот дает. Мужики берут пол-литра, утягивают очкарика в скверик, наливают в замызганный стакан: «Пей!» «Да я не…» – пытается сопротивляться интеллигент. «Пей, кому сказано, не задерживай!» Тот, давясь, пьет. Один алкан достает из кармана обгрызенное яблоко: «Закусывай». – «Да я…» – «Закусывай, тебе сказано!» Очкарик с грехом пополам жует фрукт. Мужики тем временем выпивают степенно. Интеллигент робко спрашивает: «Ну, я пойду?» В ответ ему: «Куда?! А позвиздить?!» Вот потому и не тороплюсь: разговорить давешних «бомжей» у меня времени недостало, да и условия были совсем неподходящие, а с этими мужичками самое время «позвиздить». О чем будет «звиздеж» – догадаться несложно. Мужикам подошло. – Ты сам-то местный, Олег? – Ну, – неопределенно киваю. – У бабенки одной, Ленки Прохоровой, присоседился. – Это какая Ленка? Та, что с косой прошлый год ходила? – Не, она стриженая. Щас блондинкой покрасилась. На рынке шмотками торгует. Да должны вы ее знать! – Да видать видывали, а всех не упомнишь… – философически изрек Мишаня, прописав меня как «своего». – Ты во сколько вчерась к своей заявился-то? – Я чего, на часы смотрел? – Это да… Выгнала? – Ну. Пятый день запой, собака, крутит. – Это бывает, – поддакнул Витек. – А ночевал где? – Да здесь и ночевал. На лавке. – Менты-то здеся не шустрили? – Покамест нет. А с чего? – Да сволочь одну ищут. Девку у себя дома задушил. – Ну?! – делаю круглые глаза. – Угу. Насмерть. В восемнадцатом доме. – Крутой дом. – Ну. Там всякие богатеи живут и прочая шушера. Уже совсем с жиру озверели, падлы. Ну, понравилась девка, так трахай, душить зачем? – Погодь, Мишаня, бабы у подъезда судачили, девка та – малолетка, да на наркоту подсаженная. Ее хахаль трахнул и придушил чулком. На наркоту… Ну что ж, все организовано достоверно. Особенно в здешнем районе, славящемся рынком наркотиков. Итак, в моей безвременно оставленной квартирке служивые наверняка обнаружили и это зелье, а убитая девчонка – малолетка и начинающая наркоманка; для завершенности отрицательного образа я оказался еще и наркобарыгой. Слава Богу, не в Сингапуре живем [5] , но ежели меня словят, служивые пропишут мне «до суда и следствия» так, что мало не покажется! Поэтому попадаться нельзя – с целью сохранения здоровья и способности к плотским утехам и деторождению. Как-никак я еще не женат, нельзя сказать, что собираюсь, но, как говаривал кто-то из древних, ничто человеческое мне не чуждо, и из этого «не чуждого» общение с прекрасной половиной человечества составляет лучшую часть моей неупорядоченной жизни. – Может, это негритос был? Они как раз этим и промышляют. А за наркоту девка не то что негру, кому угодно даст. – Не, бабы базарили, местный. Нашенский. Какой-то бывший вояка. – У этих крыша протекает по полной программе… – Ну используй девку по назначению, но губить-то зачем?! – не унимается Витек. – Яйца бы таким отрывал! – Под корень! – искренне соглашаюсь я. – А менты чего? Им ханыг каких ловить для плана, вроде нас, это как здрасьте! А этого теперь – ищи-свищи! – Не, – авторитетно возразил Мишаня, – словят. Если маньяк, то словят. У них с этим строго. – Может, и так. – Витек глянул на остатки вина в бутылке: – Ну чё, еще за одной слетаю? Ссыпай, что ли, свою мелочь… Я высыпал рублевичи в подставленную ладонь: – Не, я больше не буду. – Чего? – Хватит. – Как знаешь. – Опохмеляться – это искусство. Неправильный опохмел ведет к запою, – философически заметил Мишаня. – С бабой замиряться пойдешь? – Ну, – кивнул я. – На рынок. – Вот это правильно. Если не дура, сама же и нальет еще. – Не, Ленка не дура. – И отдери ее хорошенько. В смысле – оттрахай. Чтоб визжала! Бабы за это все простят! Силенки-то есть? – Покамест не жаловался. У меня после пьянок стояк крутой! – Это да… А мы с Витьком – по винцу. А, Витек? – Ну. А фигли делать в такую жару? Встаю с лавочки, собираясь отвалить. Но умиротворенную летнюю тишину нарушает урчание мотора – средних размеров джип вламывается в тихий распивочный уголок как мамонт. Из джипа вываливается детина, роста невеликого, но накачан так, что кажется надутым мощным машинным насосом. В майке и коротких штанах, на могучей шее – «голда». – Досиделись до уродов, – упавшим голосом произнес Витек. – А чего им до нас? – спрашиваю я. – Ща морды бить будут. Для куражу. Видать, «папы» ихние велели. На район менты после убийства усиление опустили, им – убыток. Вот со зла на нас и оторвутся… Ноги надо делать… |