Онлайн книга «Беглый огонь»
|
Словили его быстро. И пошел бы Крот на семерик по авторитетной статье «разбой», да довесок из сто семна-дцатой [10] подкосил всю будущую карьеру: с его здоровьем и энергией он на любой из зон выбился бы «в люди», если бы не проклятый «прицепчик»… Вот и приходится теперь упираться рогом, вместо того чтобы быть в заслуженном авторитете! Ничего… Сейчас он расслабится, а потом решит с Шерифом. Дверь приоткрылась, Кадет втолкнул девчонку в комнату и исчез. Он знал причуды Крота. Девчушка стояла потерянно, сжавшись в комочек. После света коридора приглушенный свет в комнате казался ей мраком; она слышала, как парни жестоко насиловали незадачливых товарок, и ожидала, похоже, чего-то худшего: зачем тогда ее не вывели вместе со всеми, а оставили, что называется, на закуску? – Выйди в центр комнаты, – тихо, хриплым шепотом, приказал Кротов. Он знал – она услышит. Не может не услышать. Девушка вздрогнула, заметила в кресле обнаженного мужчину, прошла в комнату и застыла на ковре, прямо в центре затейливого узора. Она была в коротком летнем платьице, сверху – черный пиджак, на ногах – гольфы. – Сними трусы, – велел мужчина. Девушка и не думала кричать или противиться: сейчас она была похожа на кролика перед удавом. Автоматически запустила руки под платье и стянула белые трусики до колен. Кротов удовлетворенно облизал губы. Эти его бойцы – тупы, как инфузории. Они не умеют получать удовольствие от секса – только трахать. А настоящее удовольствие состоит в том, чтобы превратить ее стыдливость, ее страх, ее трепет в возбуждение, в желание, ярче которого нет… Он поднял с пола загодя приготовленный стек: кожаный, гибкий, с мягкой, конского волоса, кисточкой на конце и тяжелой круглой рукоятью. Приказал: – Сними совсем и подними подол. Кротов встал с кресла; полотенце, прикрывавшее ему низ живота, упало; он шел к девушке, голый, громадный, поигрывая стеком. Она тем временем вышагнула из трусиков, разогнулась и – замерла в испуге и удивлении: до этого она видела лишь его силуэт и не подозревала, что мужчина совершенно голый. И сейчас не отводила взгляда от его набухшего естества. Он подошел к ней, махнул стеком: тот со свистом рассек воздух. – Подними подол, я сказал! Девушка задрала края платьица. – Умничка… Умничка… – Кротов стал обходить ее, любуясь фигуркой, легонько шлепая стеком по ягодицам, бедрам, животу… – Снимай все, кроме туфель. Девушка раздевалась, а Кротов ходил вокруг, наблюдая и играя стеком. Снимая платье через голову, она запуталась, застыла так, он прикоснулся мягкой кисточкой к ее груди и водил кругами, пока соски не набухли и не затвердели… Наконец она справилась с платьем, замерла перед ним нагая, глядя в пол. Он подвел стек ей под подбородок, приподнял голову, стремясь заглянуть в глаза, но она избегала его взгляда. – Ты ведь шлюшка? Этого, Хорька? – Я… Нет… Нет… – прошептала она, едва разлепляя спекшиеся губы. – Шлюшка… Все вы шлюшки… Неожиданно он махнул стеком; переплетенная кожа врезалась в тело, девушка вскрикнула. – Наклонись! – Пожалуйста… Я… – зашептала она быстро. – Наклониться! Руками к стене! Ноги расставить! Он с маху хлестнул ее раз, другой… Она напряглась, ожидая следующего удара, но вместо этого почувствовала, как мягкая кисточка щекочет ей губы и промежность… Кротов застыл, наблюдая, как ее губы раскрываются, будто бутон цветка… Тихонечко водил кистью… Еще… Удар был резок, девушка вскрикнула, «цветок» за-крылся разом, но как только кисточка вновь прикоснулась к коже девушки, «бутон» расцвел, распахнулся вновь, сделавшись влажным… Кротов подошел к ней вплотную, чтобы она почувствовала его горячее тепло, перехватил стек, хлестнул по спине и через мгновение вошел в нее… Девушка вскрикнула от боли и – застонала от наслаждения… – А он, оказывается, баловник-затейник, этот Кротов, – произнес Степан Ильич Панкратов, снимая наушники. – А с виду – примитив, тесак тесаком. Прикурил сигарету, посмотрел на стоящего у стола Кадета, спросил: – С братвой сам совладаешь? – Обязательно. Панкратов потер переносье, словно что-то в последний раз прикидывая и взвешивая. Произнес едва слышно, словно про себя: – Вышел ежик из тумана, вынул ножик из кар-мана… – Не расслышал, Степан Ильич? – вежливо переспросил Кадет. – А чего тут уши зря напрягать? Кончай этого. Девушка кричала от нестерпимой боли, а Кротов сжимал ее талию, будто тисками… Мышцы его могучего тела напряглись все разом, он запрокинул голову и вот – словно взорвалось все, весь мир, а из горла мужчины вырвался хриплый рык… Удар стилета был точен. Трехгранный каленый клинок вошел легко, словно в масло. Конвульсии оргазма и предсмертной судороги слились воедино; Кадет выдернул клинок, бесшумно отошел чуть в сторону, произнес едва слышно: – «И кровь нейдет из треугольной ранки…» [11] Могучее тело рухнуло навзничь, на спину. Глаза остекленело и безразлично уставились в потолок, а губы все еще продолжала кривить гримаса небывалого наслаждения и небывалой боли. Девушка обессиленно уткнулась в стенку, сползла по ней. Заметила ноги в ботинках, обернулась, увидела стоящего над телом Кадета. Она подобралась, неловко прикрываясь руками, переводя полубезумный взгляд с Кадета на лежащего недвижно Кротова. – Что с ним? – с ужасом спросила она. – Сердце, – безразлично пожал плечами Кадет. – Французы называют это «сладкая смерть». Глава 27
Кадет появился через час. – С Кротовым произошел несчастный случай, – бесстрастно доложил он. – Да? – чуть приподнял брови Панкратов. – Инфаркт. Во время оргазма. – Что братва? – Не загоревала. Общий настрой: «настоящий мужик». Требуют отпеть по понятиям. – Отпоем, раз требуют. Тебя признали? – На словах – да. А дело покажет. – Что сейчас? – Отдыхают. С ними Эдичка. При нем не забалуешься. – Кто-то из пехоты решил стать командармом? – Хлыст хочет. Но хотеть и мочь – две большие разницы. – Не философствуй. Дело говори. – Братва его не признает. – Почему? |