Онлайн книга «Игра теней»
|
— Не важно. Твоя помощь нужна в другом. Ты ведь работал визажистом?.. — Визажист, стилист… Я давно не занимался этим лично. — Совсем? — Бывает… — Я наводил справки. Мне сказали, что мой брат лучший специалист в этой области. — И не соврали. Это, видишь ли, искусство. — Эрик скроил гримаску. — Тебе не понять.. Ты всегда был человеком…. практическим. Даже слишком. Советник поморщился, но сдержался: — Мне нужно, чтобы ты проявил свое искусство. Сейчас. — Сейчас я занимаюсь этим крайне редко. Только по специальным заказам или в особых случаях. , — Сейчас, Рика, именно такой случай. — Ну, если ты просишь… Советник сделал над собой усилие, произнес, едва разлепив губы: — Да. — Кому же нужно «поправить лицо»? — Президенту. * * * «Это ж не гроб, а огурчик! В нем жить можно!» Слова мастера Безенчука пришли на ум сразу, как только мы преодолели вентиляционную трубу, выломали решетку и оказались в большой комнате, едва подсвеченной дежурным темно-зеленым освещением… Город под землей, тянущийся на сотни километров… Системы жизнеобеспечения, системы управления… Это похоже на… Несколько лет назад сидел я в одном губернском городе. Жара была жуткая; улочка, на которой я жил, стояла на уклоне, дальше — угадывалась река… Забыв, что прямой путь не самый скорый, я двинулся к ней… Город был пуст, словно вымер. Россияне праздновали День независимости — чего и от чего, никто не знал, унизительный для людей праздник не прижился, они просто отдыхали где-то: кто — по дачам, кто — в лесу… Река казалась совсем рядом, но… Какие-то заборы, линии теплоцентрали, снова бетонки, огороженные поверху ржавой колючей проволокой… Рядом — огороженная таким же сплошным забором стройка нового века… А я — искал тропку. Не один я такой умный — если присутствует река и имеет место жара, люди не станут ездить на пляж за десять остановок… Тропка имелась. Я и пошел по ней… Прямой путь — не самый скорый. «Прямо — только вороны летают!» Тропка уходила в дикие кусты — следы присутствия мыслящих индивидов имелись в виде битой посуды, подсохших рыбных голов, пивных пробок… Но вышел я вовсе не к реке: два абсолютно пустых двенадцатиэтажных дома, в окнах гулял ветер, сложенные из необлицованных плит этажерки производили жуткое впечатление… Вокруг — песчаная насыпь, поломанный забор, и-ни души… Дальше — построенная лет сорок назад автоматическая водокачка и заборы, заборы… Близ реки пошли возделанные клоки земли. Вышел. Грязный берег, бегущие переливом через водозабор волны… Окунулся — плавать все одно негде, а после такого купания — тело в грязно-коричневых разводах… Но — посвежело. Не желая возвращаться тем же путем, погнал напролом через кусты… Вышел к заброшенной железнодорожной насыпи, которая мимо безымянных ангаров вывела меня на самую окраину промышленного района. Здесь имелась и остановка троллейбуса, но безмолвие и безлюдье было таким же полным, как и везде. Снова пошел пешком, вдоль улицы. Распахнутые окна нежилых цехов, в них — застывшие тяжелые механизмы… Огромный, красного кирпича забор, закончившийся наглухо забитой проходной; рядом — табличка с нечитаемым названием предприятия. Чуть дальше — такой же нежилой, с непрозрачными, словно бельма, стеклами административный корпус… Мертвый завод, мертвый город… Город-призрак?.. И тут — на двери неприветливого дома — самый обычный, новенький почтовый ящик, на котором свежей синей масляной краской от руки выведено: «РЕЗЕРВ». Что есть «Резерв» — название завода, позывной или — шутка?.. Тогда кто тот шутник?.. А люди — живут себе рядом, непонятно зачем, непонятно на что, их дети учатся в профтехучилище, переименованном в технический колледж имени Героя Соцтруда Н.Н. Кожухова… «Это не гроб, а огурчик! В нем жить можно!» Встряхиваю головой… — Откуда свет? — спрашиваю Тора. — Плафоны вдоль стен. — Да я вижу, что не фары. Источник… — Здесь несколько дублирующих подстанций. — Что за дверью? — Коридор. Охраняется телекамерами. Изображение — на пульт. — Кто несет охрану? — А хрен его знает. Судя по всему, это бывший объект ЦК, тогда сторожила «девятка», сейчас скорее всего Главное управление охраны. А может, и еще кто. Черт их теперь разберет! Оглядываю комнату. Провода высоко вверху, по стенам… В американских фильмах тамошние умельцы подключаются к телекоммуникациям, запускают на мониторы охраны «картинку» типа «в Багдаде все спокойно» и скоренько, по секундам, делают свое шпионско-бандитское дело. Одни — банки грабят, другие — дискеты с управляющей программой зомби добывают… Так сказать по интересам… А у нас — кого волнуют эти тонкости! Слава Богу, не в Америке живем! «Бить буду аккуратно но сильно!» — Оружием владеешь? — спрашиваю Тора. — Выборочно… Дрон… Меня — «сифонит»… Скоро пузыри пойдут. Кубик добавить нужно… — Что ж у тебя за дозы были? — Убийственные… — Сам? — протягиваю ему «причиндалы», — Не… Сам не смогу, погорячусь. Давай ты. Один кубик. Обламываю кончик ампулки, наполняю шприц… — Да не мандражируй ты! — прикрикнул на Тора. Вены, пока он отдыхал в «дурке», стали вполне приемлемые; ловко укалываю… Тор сидит, прикрыв глаза, пережидая горячую волну… Поднимает на меня глаза… Оглядывается… Потягивается громадным телом… — Жить стало легче, жить стало веселее. — Тор… Ты давно на иглу подсел? — Скорее-посадили… — Кто? — Долго рассказывать… — А ты — самую суть. Здесь курят? — Да кроме нас — некому. — Альберт взял протянутую сигарету, прикурил, прикрыл глаза. — Родом я из Ташкента. Отец — узбек, мать — русская, в сорок третьем девчонкой в эвакуацию попала, да так и осела… — Родители живы? — Нет. Давно… В семьдесят девятом — армия. В стройбат угодил, под Оренбург. А там — ни Богу свечка, ни черту кочерга… К «чуркам» не приписался — не в масть, к остальным… Встретили меня «дедки» в умывальне за жизнь посудачить, а я возьми и развяжись… Короче, вместо дисбата — Афган… И там я вроде пришелся… разведрота… Домой съездил в Ташкент — отец при смерти, через месяц схоронил, за ним следом — мать… Подумал, подал на прапорщика, и — снова в Афган… Прослужил четыре месяца — землячки объявились. Ташкент — город маленький… — Как любой… — Как любой. Землячок… Сука одна штабная, майор Алиханов… Все крутил носом, вынюхивал… С ним — сволочь прокурорская, тоже майор. Ему, вишь ли, полковничья должность в Союзе светила, вроде как практику приехал отрабатывать… А моих двое — проштрафились… Сам знаешь, в Афгане в восемьдесят третьем пацану дело пошить — как два пальца обмочить… |